Ящик Пандоры - [53]

— Снегурочка… — медленно произнес голос, а рука человека, говорящего эти слова, легко провела по ее волнистым кудрям, серебристым в лунном сиянии…

Оставалось всего несколько мгновений, отпущенных Лене в этой жизни, но их оказалось достаточно, чтобы она вдруг поняла: это тот самый человек, чей взгляд пронизывал ее из многоликой толпы. На большее времени ей не хватило.

Холодные, тонкие, но сильные пальцы неожиданно изящной руки сомкнулись на ее шее. В это время другая рука, сжимавшая рукоятку узкого, длинного ножа, с силой ударила ее в грудь, пробив тонкую ткань легкой куртки и толстый свитер под ней, — точный удар моментально достиг сердца, даже не успевшего испуганно встрепенуться перед кончиной.

«Смерть Снегурочки», — хлестко возвещала огромными алыми буквами, с которых словно сочились капли свежей крови, популярная бульварная газета, сопровождая кричащий заголовок не очень четким, зато занимающим почти всю первую полосу фото. Крупным планом: мертвое лицо молодой женщины с широко открытыми удивленными глазами, вокруг лица красиво разметались длинные пряди волнистых волос. Лоточник, торгующий газетами, был парень не промах: газета с интригующим названием и притягивающей взоры картинкой лежала поверх всех прочих, в самом центре развала — не заметить ее было невозможно. И замечали: у лотка толпился народ, покупали в основном эту. Пресыщенная вроде бы криминалом и кровью публика с энтузиазмом демонстрировала обратное.

Обычно Ванда оставляла машину на стоянке и до дверей института, в котором ей предстояло провести дна семинарских занятия, шла пешком. Но сегодня мест на стоянке не оказалось, и, решив рискнуть, Ванда подогнала свою новенькую «альфа-ромео» прямо к главному институтскому подъезду. «Ничего, — успокоила она себя, — вахтерам все равно делать нечего, попрошу — присмотрят из окна, а уж сигнализацию услышат совершенно точно, если что. Да и не рискнет никто сунуться: машина приметная, а вокруг вон сколько народа». Народу на тротуаре действительно толпилось много: вдоль институтского фасада выстроилась целая череда лотков с книжными, газетными, и журнальными развалами и возле них закипали, бурля и булькая, маленькие людские водовороты.

Далее все произошло именно так, как просто обязано было произойти именно этим утром, ибо никакой самой что ни на есть исключительной и единственной в мире случайностью Ванда никогда не согласилась бы объяснить, что именно в тот момент, когда она поравнялась именно с тем лотком, людская волна, повинуясь чьей-то неведомой воле, вдруг отхлынула от прилавка, образуя просвет именно такой ширины, чтобы Ванда смогла разглядеть в нем кровавый заголовок газеты и размытые очертания мертвого лица на фото.

Известный ученый и практикующий психолог Ванда Александровна Василевская никогда «желтую прессу» не читала и уж тем более не покупала бульварных газет на развалах. Но эту газету она просто обязана была купить, ибо кто-то настойчиво адресовал ее именно ей. И Ванда не стала сопротивляться: она протиснулась сквозь людской заслон, сразу же сомкнувшийся после того, как она увидела газету, и, достав из сумочки деньги, молча протянула их продавцу. Он даже не спросил, что именно решила приобрести у него красивая высокая женщина, мало похожая на его обычных покупательниц, — сегодня все покупали именно эту газету.

Оба нынешних семинара Ванда, как легко можно было предположить, провела из рук вон плохо. И хотя разочарование участников не было явным, возможно даже, что большинство из них остались довольны, ей было стыдно, и прежде всего перед самой собой. Но с этим уже ничего нельзя было поделать. Ибо это — как и отсутствие поутру мест на стоянке, отхлынувший вдруг от газетного прилавка народ, газета, которую она обязана была заметить, — было одним из звеньев той цепи, в существование которой она уверовала окончательно совсем недавно, поздним зимним вечером, в собственной любимой, обжитой и такой надежной, как казалось всегда, квартире, когда, закончив очередной разговор с бывшим мужем, Ванда Василевская впервые услыхала в тишине отчетливые острожные шаги. Столь же отчетливо осознала она в тy минуту, что это крадучись приближается к ней ее собственный страх.

Потом он стал навещать ее все чаще и чаще, заставляй болезненно вздрагивать от каждого постороннего звука, равно как и от внезапно наступившей тишины; от торопливых шагов за спиной и телефонных звонков, в какое время и где бы они ее ни настигали.

Но сегодня страх впервые сковал ее так сильно, что практически лишил возможности нормально работать. Некоторое время она была почти парализована им и даже, закончив кое-как скомканные семинары, сомневалась, стоит ли сейчас садиться за руль машины. Но именно машина, а вернее, плотный автомобильный поток, в который она заставила себя влиться, сохраняя внешнее спокойствие и даже некоторую свойственную ее манере вождения самоуверенность, привели ее мысли и чувства в порядок, а необходимость сконцентрировать внимание и быстро реагировать на самые неожиданные (что скорее норма для московских трасс) ситуации окончательно довершила возвращение Ванды в свое привычное состояние.