Ящик Пандоры - [17]

— Ну, теперь мы снова будем часто видеться.

Джин тоже расплывается в улыбке.

— Видишь ли, — продолжает Ширли, — теперь мне придется часто посещать ваше здание. Я решила подписать контракт с агентством Джона Брэдшоу.

Молодец, девочка.

Остаток дня Джин мрачнее тучи. В три часа появляется новый важный клиент, Энрико Моралес. Довольно красивый, но Трою, конечно, в подметки не годится.

Я слышу через стену, как Джин лезет вон из кожи. Меня это бесит. Джин стелется перед этим парнем, а Трой должен выпрашивать любую работу. И я ничего не могу с этим сделать. Трой злится, — ты палец о палец ради меня не ударишь, — но не понимает, что я просто не могу. Я говорила о нем Джину, показывала его фотографии. А потом, когда наши отношения с Джином перестали быть только деловыми, я сказала ему, что с Троем у меня все кончено. Так надо.

Трой что, не понимает, ради чего я сплю с этим старым козлом? Только ради него, все для него. Как только я стану партнером, мы будем свободны, как ветер.

Сегодня у Троя съемки недалеко от Ла Бреа. На полном ходу ему надо врезаться в грузовик. Я не могла на это смотреть. Всю съемку просидела, закрыв лицо руками.

— Мне чуть плохо не стало.

Трой пожимает плечами:

— Учитывая все обстоятельства, мне нужно и за это спасибо сказать.

Мы не говорим об этих «обстоятельствах». Дело в том, что Трой не умеет падать. Он никогда этому не учился. Просто анекдот — каскадер, который не умеет падать. Но мне не до смеха. Из-за этого Трой берется за любую работу, за что попало.

После съемок мы отправляемся на ланч в «Мари Кэллендер». Я люблю это место, здесь чувствуешь себя в такой безопасности — столики расположены в просторных отсеках, на потолке старомодные вентиляторы. Но Трою не терпится выбраться отсюда.

— Пойдем, я хочу на смоляные ямы.

Не выношу эти ямы, не выношу всю эту увязшую в смоле дохлятину. Трой тащит меня на вышку, оттуда лучше видно, и подхватывает меня на руки:

— Берегись, сейчас как сброшу тебя туда!

Я отбиваюсь изо всех сил, не понимаю таких шуток.

На обратном пути мы проходим мимо кошки-гадалки. Даем хозяину доллар, изящная сиамская киска нажимает на кнопку автомата, откуда вываливается свернутое в трубочку предсказание. Трой выложил тринадцать долларов, пока не дождался того, что хотел.

Ура, матери наконец-то сняли гипс. Поток жалоб при этом не иссякает.

— Врач плохо вправил кость, сейчас болит сильнее, чем раньше.

Меня это уже не колышет, я собираюсь домой. Уложить вещи — минутное дело, и я уже бегу к машине. Она не отстает от меня ни на шаг, эта параша никогда не кончится.

— Я думала, ты останешься еще хоть на неделю. Порядочная дочь не бросила бы мать. Доктор говорит, что в моем возрасте нельзя жить одной.

Я снова дома, что может быть лучше? Стою в прихожей, озираюсь по сторонам. Легче не становится — кругом такое дерьмо. Старушечья конура. От матери я удрала, а как удрать отсюда?

В детстве я мечтала, что когда-нибудь поселюсь в замке, в розовой комнате. Сейчас, когда впереди маячит сентябрь, я могу представить, как все здесь переделаю, куплю новую мебель, все новое, может, что-нибудь розовое.

Звонит Джин, ему опять невтерпеж. Просится в гости. Я решительно отказываю. Однажды он уже приходил сюда, до сих пор не могу забыть выражение его лица, когда он увидел мою квартиру. Он пожалел меня, хоть и не признался в этом. Говорил, что это напоминает ему дом брата в Палм-Спрингс. Слабое утешение. О братце-неудачнике я знала все.

Я втолкнула Джина в спальню, где он сразу забыл о моем неприглядном жилище, но больше не пускала его на порог.

Он продолжает умолять. Просит приехать в офис, обещает сказать Мэрилин, что у него встреча. Отвечаю, что очень устала. Я, в конце концов, не рабыня. Не его вещь.

Пойти, что ли, прокатиться поблизости? Подбросить Джессе немного продуктов. Она все та же — не поблагодарит, не кивнет. Еще чего.

Приезжаю домой и решаю немного прибраться. Две лучшие вещи у меня в квартире подарены Джином — розовый шелковый шарф с камелиями от «Гермес» на Рождество и телевизор «Сони» на день рождения. Достаю шарф из шкафа и тщательно, складочка к складочке, драпирую им телевизор, пока не получается настоящий натюрморт.

Я рано ложусь спать. Но как только я тушу свет, парочка этажом выше начинает разборки. В этот раз глотку дерет он, а она только скулит. Потом, точно по расписанию, в ход идут кулаки. Раньше мне это жить не давало, а сейчас все равно. Через пять минут, как обычно, раздается мерный скрип кровати. Этой ночью он длится бесконечно. Для меня это просто колыбельная.

Пандора

Сегодня я проезжала по Колдуотер-каньон и увидела, что дома, выставленные на продажу, открыты для осмотра. В какой-то момент мне захотелось остановиться и зайти что-нибудь посмотреть, под предлогом, что я там уже бывала. Но какой смысл? Все это закончилось два года назад, все осталось в прошлой жизни.

И все-таки я ловлю себя на том, что все время возвращаюсь мысленно в те дни. Наверное, потому, что душа моя тогда была полна надежд. Снова и снова я вспоминаю Палм-Спрингс в то майское воскресенье — последнее затишье перед бурей, тихую прелюдию перед грядущим безумием.