Ящер страсти из бухты грусти - [57]

Вэл

И это — свидание? Вэл сидела в одиночестве за столиком в глубине кафе «Г.Ф.». Она заказала бокал местого «шардоннэ» и теперь пыталась сформулировать о нем мнение, которое отражало бы соответствующий уровень омерзения, но вино, к сожалению, оказалось довольно сносным. На Вэл были легкий вечерний макияж и сдержанный костюм из шелка-сырца цвета индиго, а также одинокая нитка жемчуга — чтобы слишком не контрастировать с визави, одевающимся, насколько она знала, только в джинсы и хаки. Свидание, значит? Если это — свидание, то насколько низко я пала? — вопрошала она себя. Убогая забегаловка в убогом городишке — и она ждет человека, который, наверное, никогда в жизни не носил ни смокинга, ни «ролекса». Мало того, что ждет, — ждет с нетерпением.

Нет, это не свидание. Обычный ужин. Надо же как-то питаться. А в этот раз она просто питается не одна. Благотворительная прогулка в трущобы, поближе к народу и добрым соседям. Художественный опыт сатирического представления: эстрадное ревю «Причуды буржуазной жареной курицы». Одно дело читать профессиональные журналы за завтраком в местном кафе, но ужинать в нем?

В дверях появился Гейб Фентон, и пульс у Вэл участился. Вопреки желанию она улыбнулась, когда официантка указала на ее столик. Но тут следом за Гейбом по залу зашаркал Тео Кроу, и ее позвоночник пронзила тревога. Нет, это определенно не свидание.

Гейб улыбнулся, и морщинки вокруг глаз заиграли, точно он готов расхохотаться. Он протянул руку:

— Здрасьте, я надеюсь, вы не будете возражать — я пригласил присоединиться к нам и Тео.

Волосы его были причесаны, борода — тоже, а оделся он в линялую, но чистую рубаху из шамбре. Наповал не разит, но парень довольно симпатичный — как симпатичны лесорубы на привале.

Тео кивнул и придвинул стул к столику, накрытому на двоих. Не успели они устроиться, как к ним порхнула официантка и расставила третий прибор.

— Простите, что навязался, — сказал Тео, — но Гейб очень настаивал.

— Да нет же, милости прошу, констебль.

— Просто Тео.

— Хорошо, Тео. — Вэл натянула на лицо улыбку. И что теперь? Последний раз, когда она беседовала с этим человеком, вся ее жизнь вошла в мертвую петлю. Вэл ощутила, как внутри нарастает злоба на Гейба, которую она обычно приберегала для многолетних отношений с мужчинами.

Тео откашлялся.

— Э-э, мы можем опять вернуться к доверительным отношениям врача и пациента, доктор?

Вэл кивнула в сторону Гейба:

— Для этого обычно требуется сеанс. А не ужин.

— Ладно, тогда не говорите ничего. Но Джозеф Линдер действительно убил свою жену.

Вэл не ахнула в ответ. Едва не ахнула — сдержалась.

— И вам это известно, потому что…

— Потому что он сам мне в этом признался. Он напоил ее чаем из наперстянки. А это, очевидно, ведет к остановке сердца и почти невозможно обнаружить. А потом он повесил ее в столовой.

— Значит, вы его арестовали?

— Нет, я не знаю, где он.

— Но вы выписали ордер на его арест, или что полагается делать в таких случаях?

— Нет, я просто не уверен, что я — по-прежнему констебль.

Вмешался Гейб.

— Мы обсуждали это, Вэл. Я говорю, что Тео — избранное официальное лицо, поэтому работу может потерять только после импичмента, если даже непосредственное начальство попытается его убить. Как вы считаете, это правильно?

— Убить?

— Круто, — ухмыльнулся Тео.

— Ох, наверное, нужно рассказать ей про лабораторию и все остальное, Тео.

И Тео все объяснил — как его похитили, отвезли в ангар, как исчез Джозеф Линдер, а Молли Мичон освободила его. Не стал вдаваться он только в теорию о гигантской твари. Пока он рассказывал, они сделали заказ (по жареной курице для Тео и Гейба и греческий салат для Вэл) и только когда наполовину все съели, Тео закончил.

Вэл уставилась на салат, и над столиком повисло молчание. Если начнется расследование убийства, ее обнаружат. А если поймут, что она сделала со своими пациентами, ее карьере конец. Она даже может сесть в тюрьму. Это несправедливо — в кои-то веки пыталась поступить по совести. Вэл подавила в себе желание во всем признаться — сдаться на милость суда, учрежденного чистой паранойей. Вместо этого она подняла глаза на Гейба, который принял ее взгляд за сигнал нарушить тишину:

— Но я все равно не понимаю, в чем значение низкого уровня серотонина в крысиных мозгах.

— А? — единодушно отозвались не только Вэл и Тео, но и официантка Дженни, которая подслушивала из-за соседнего столика и только усилила неразбериху, спровоцированную нелогичностью Гейба.

— Простите, — сказал Гейб. — Я думал, вам придет что-нибудь в голову по поводу химии мозга тех крыс, которых я наблюдал. Вы говорили, что вам это интересно.

— А мне интересно, — нагло соврала Вэл, — только меня немного ошарашили новости о Бесс Линдер.

— Ну да, как бы там ни было, у той группы крыс, что не стала участвовать в массовой миграции, — необычайно низкий уровень серотонина. А химический состав мозга большой популяции — тех, что сбежали, — в пределах нормы. Вот я и думаю…

— У них депрессия, — сказала Вэл.

— Простите?

— Ну разумеется, у них депрессия — они же крысы, — сказал Тео.

Гейб с ненавистью глянул на него.

— Вообразите: просыпаетесь в таком виде каждое утро, — продолжал Тео. — О, какой чудесный сегодня день… ох, черт, я же крыса. Ну, что ж…