Ящер страсти из бухты грусти - [56]

— Констебль Кроу, правильно?

— Да, мэм. — Дамочка была моложе его по меньшей мере лет на пять, хорошенькая, как техасский парад причесок, но платье ее и манера говорить заставили Тео снова почувствовать себя первоклассником, которого учитель застукал за пожиранием штукатурки.

— Нас призвали сюда, констебль, — объяснила женщина. Она отвела назад руку и за плечо выволокла вперед другую дамочку — точную копию себя, но в розовом. Мокрый нос Живодера немедленно заверил ее платье своей инспекторской печатью. — Мы с Мардж услышали зов первыми, но когда после сегодняшней проповеди начали о нем рассказывать, все эти люди тоже подтвердили, что их тянет вот к этому месту. Нас привел сюда Святой Дух.

— Спроси, они тут крыс не видали? — попросил Гейб.

— Отзови собаку, — кинул ему через плечо Тео.

Гейб позвал Живодера, и тот завертел башкой. «Они же нормально пахнут, Кормилец, — подумал лабрадор. — Может, ну их на фиг?» Но ответа он не получил, если не считать того, что его слегка отчитали.

— Значит, вас сюда привел Святой Дух? — уточнил Тео.

Толпа убежденно закивала головами.

— А кто-нибудь из вас видел женщину, которая живет в соседнем трейлере?

Встряла дамочка в розовом:

— Да-да, она и обратила наше внимание на это место позавчера вечером. Мы сначала сомневались — из-за того, что она, ну, вот такая, как она есть, — но потом Кэти заметила… — Она показала на подругу. — …что Господь наш Иисус Христос тоже проводил время с Марией Магдалиной, а она, я уверена, что вы в курсе, была… ну… она была…

— Шлюхой, — подсказал Тео.

— Ну… да. И поэтому мы с Кэти подумали: не осудим, и да не осудят нас.

— Очень милостиво с вашей стороны. А сегодня вечером вы Молли Мичон не видели?

— Нет, сегодня — нет.

Тео почувствовал, как его запас энергии истощается все быстрее.

— Послушайте меня, народ. Вам здесь находиться не полагается. Я не уверен, что это безопасно. Кругом люди пропадают…

— Ох, этот бедный мальчуган, — вздохнула Мардж.

— Да, и, видимо, кое-кто другой. Я вынужден вас попросить перенести свое собрание в какое-нибудь другое место.

Кружок испустил вздох разочарования. Мужчина лет пятидесяти, представительный и лысый, раздулся и шагнул вперед:

— Констебль, у нас есть право на религиозные отправления там и тогда, где и когда мы пожелаем.

— Я думаю только о вашей безопасности, — ответил Тео.

— Эта страна покоится на основании свободы вероисповедания, и…

Тео шагнул к мужику и навис над ним всем своим шести-с-лишним-футовым каркасом:

— Тогда молитесь, чтобы я не швырнул вас в карцер вместе с самым здоровым и самым похотливым содомитом, которого только может предложить окружная тюрьма. Потому что именно это я и сделаю, если вы все сейчас же не разойдетесь по домам.

— Круто, — одобрил сзади Гейб.

Заставь его перекувырнуться через голову и обсикаться, подумал Живодер.

Лысый поперхнулся и обратился к пастве:

— Давайте соберемся в церкви и обсудим вопрос об отстранении местого офицера охраны правопорядка.

— Ага, занимайте очередь, — сказал Тео. Он проводил группу взглядом: те расселись по своим машинам и уехали.

Когда последний автомобиль выехал со стоянки, Гейб спросил:

— Теории?

Тео покачал головой.

— Все в этом городе спятили. Я проверю трейлер Молли, но сомневаюсь, что она дома. Отвезти тебя домой, чтобы ты принял душ и переоделся перед свиданием?

Гейб окинул взглядом свои перепачканные рабочие штаны и рубашку-сафари.

— Думаешь, надо?

— Гейб, ты у меня единственный знакомый, рядом с которым я выгляжу изысканным.

— Так ты со мной поедешь, да?

— Казанова, — ответил Тео. — По сравнению с тобой я — сущий Казанова.

— Ты о чем? Сегодня у Г. Ф. жарят фирменных кур.

Стив

Стив лежал в кипарисовой рощице, а его новая возлюбленная, свернувшись в изгибе правой передней лапы, тихонько похрапывала. Он выпустил язык и кончиком скользнул по ее голой спине. Она застонала и теснее прижалась к его лапе. На вкус она довольно приятна. Но он уже съел всех этих теплокровных и был теперь не очень голоден.

Когда он был самкой — лет пятьдесят назад, а до этого еще примерно тысяч пять, — он привык закусывать своими возлюбленными после совокупления. Так было принято. Но став самцом, он уже не был уверен, что это правильно. Он не сношался с особями своего биологического вида с тех пор, как стал мужчиной, поэтому инстинкты притупились: секс для него был делом неизведанным. В конце концов, ему просто не хотелось есть эту теплокровную. С ней ему становилось лучше, к тому же он не просто отправлял ей свои сигналы — он почему-то видел картинки ее мыслей. В ней не чувствовалось страха, поэтому не нужно было и подманивать ее. Для теплокровного это странно.

Он опустил голову на подушку из кипарисовой хвои — надо подремать, чтобы раны быстрее затянулись. А съесть ее можно и после. Где-то в глубине мозга, засыпая, он услышал тревожную сирену. За пять тысяч лет жизни ему в голову ни разу не приходила мысль о «до» или «после» — только «сейчас». Цепочка его ДНК меняла последовательность звеньев много раз, адаптируясь к переменам и не подстраиваясь к жизненным циклам поколений — в этом смысле он был организмом уникальным, — но представление о времени, память на уровне выше клеточного — это что-то новое. Вступив в контакт с Молли, в нем начало развиваться сознание, и природа, будучи механизмом в высшей степени прагматичным, пыталась его предупредить. У кошмара скоро начнется кошмар.