Яростная Калифорния - [22]

Кармел — маленький, на пять тысяч жителей, городок на берегу океана, в 130 милях к югу от Сан-Франциско. Еще один сюрприз, еще одно очарование, лирическая интермедия между двумя фактическими столицами Калифорнии. Место из тех, где к радости примешаны вина и неловкость — что сам посмотрел, понаслаждался, а жена и дети заперты в каменном мешке Манхеттена, близкие и друзья твои не видели этой прелести.

Океан в Кармеле не что-то, лежащее слева или справа от дороги и мешающее спрямить ее, не место для городской свалки.

Мы поспешили на пляж, песок был чист и мягок, но вода холодной, обжигающей, — с Тихим океаном не шути и поздней весной. Две амазонки скакали по песку, у самой воды. Игра молодости, резвости лошадей и океанской волны, такой безразличной, но в общем готовой подкатиться к копытам, обдать брызгами смеющиеся девичьи лица.

Океан работал, вздыхая и накатывая волны, шумя тем своим шумом, который но нарушает тишины.

Океан объединял, и ты уже не русский в далекой стране, а человек среди людей и возле стихии.

Океан все облагораживал: какие кругом красивые, симпатичные, грациозные люди. Пришел молодой бородач в тяжелых походных ботинках, бросился на песок, раскинул руки и успокоился, смотрит в небо, как блудный сын на потолок вновь обретенного родительского дома.

— Кармел — это состояние духа, — говорит нам мистер Плакстон.

Изречение, неожиданное для финансового клерка мэрии, но и мистер Плакстон не похож на обычного клерка. С усмешкой говорит, что, по общепринятым категориям, он — из неудачников: был водопроводчиком, торговым агентом, теперь скромный клерк. Не богат. «А разве деньги самое важное?» Неудачник, он поставил состояние духа над деньгами и обрел его в Кармеле, где, по словам мистера Плакстона, можно избежать «регламентации», то есть того жесткого действия общественного механизма, который, несмотря на всю пестроту Америки, неумолимо загоняет человека на отведенную ему полочку в соответствии с размерами банковского счета, клубом, к которому он принадлежит, кварталом, где он живет, маркой его машины, стоимостью дома и т. д. и т. п.

Брожу по Кармелу. Пожалуй, мистер Плакстон прав. Да, это состояние духа. Уютное поселение, сбегающее к океану. Низенькие домишки, изящно оформленные магазинчики, маленькие картинные галереи. Улочки, не стесняющиеся выглядеть милыми закоулками, искривившие тротуары, чтобы спасти сосны. Неоновая реклама запрещена, даже уличных фонарей нет, а бензозаправочные станции спрятаны под идиллические черепичные крыши. Здесь хорошо человеку, уставшему от голой, мертвящей функциональности городов, продиктованных автомобилем. Кармел — это не для машин, а для людей. Это опровержение Лос-Анджелеса, хотя и неубедительное, если сравнить их размеры. Это завистливая оглядка на Европу и попытка убежать от стандартной Америки. Где же истина? Приобретая что-то важное и нужное, человек всегда что-то теряет и часто — тоже важное и нужное. Так неужели спасение в том, что приходит другое поколение и просто не знает, что потеряно?

Лицо Кармела определила трагедия — сан-францисское землетрясение 1906 года. Оставшись без крова, туда переселилась группа художников, писателей и музыкантов. Они-то и решили, как гласит официальная городская история, «сохранить природную красоту и редкое очарование поселения в лесу над белым песчаным пляжем». Библиотека, клуб искусств, театр возникли в городке, сосны и кедры были посажены вдоль берега, а параллельно шли «ожесточенные битвы между культурной и деловой группами населения». В 1922 году создали первую комиссию по городскому планированию, обязав ее оградить Кармел от «нежелательных коммерческих начинаний». Едва ли не самой главной вехой было приглашение в 1928 году профессионального градопланировщика, который, спасая город от надвигавшейся гегемонии автомашины, вынес сквозную автомагистраль за его черту. Бизнесмены восстали, свергли городской совет, требуя введения дороги в город, тем не менее в 1929 году был принят городской закон, провозгласивший, что коммерческие интересы «навсегда» будут подчинены интересам жителей.

Жители Кармела, с гордостью сообщает городская справка, «посмели быть непохожими на других».

Кармел убежал от Америки, но Америка льнет к нему, и именно потому, что он осмелился быть непохожим. Боб Мартин, владелец отеля «Розита лодж», в котором мы остановились, рассказывает, что в сезон, с июня по октябрь, здесь столпотворение: машины, бампер к бамперу, сверху от дороги № 1 вниз до пляжа, и такая же вереница обратно. Медленно движется автоочередь в Кармел мили на полторы длиной, посмотрят на чудо, подивятся или вздохнут и опять в стандартную страну, но из машин доллар за долларом оседает в Кармеле — в 53 ресторанах, 46 мотелях и отелях, во всех 932 заведениях, которым выданы лицензии на бизнес. По семьдесят — восемьдесят тысяч машин проходит тогда через Кармел каждый день, говорит нам мэр. Город делает бизнес на неповторимости и артистичности. Кармелские дельцы, боявшиеся прогореть на непохожести, отменно компенсированы.

Впрочем, гарантию очарования мистер Плакстон усматривает не только в стойкости жителей, но и в опеке неких «милосердных баронов».