Ярославичи - [34]

— Может быть... — Муравин задумался. — Я говорю о том, как они послужили стране. И потом... Я — речник, мне они дороги. Каждый видит свое, то, чем занят.

— А когда же, наконец, будет «Волга»?

Я имела в виду ее скульптурное воплощение, аллегорию.

— Теперь уже скоро. Пройдем через шлюз, и смотрите. Ее не пропустишь, как идешь навстречу, за двадцать километров видно, стоит маяком на оси судового хода. Так величественно, всегда выделяется на фоне неба. Берега-то моря низки, там, где гидроузел. А она на двадцать восемь метров вскинулась. Так вы, что же, ни разу и не видели ее?

— Только в мастерской, в виде модели.

Дело в том, что, пускаясь в это плавание, я хотела не только соприкоснуться с естественной волжской стихией, заглянуть в город Мышкин, на гербе которого, в коробочке, подаренной мне сапером Макаровым, изображена под несущим секиру медведем на червленом поле мышка, маленькая, с длинным, тонким хвостиком, но [и] увидеться со знакомым творением, вернуться хотя бы ненадолго в прошлое, в те дни, когда создавался монумент. Более тридцати лет назад я была свидетелем того, как после долгих поисков и раздумий было найдено его решение...

Вместе со всем Волгостроем была запроектировано и «Волга», аллегорическая фигура полуобнаженной женщины, богини, нимфы, у ног которой лежал кувшин, а из него изливалась струйка воды. То, о чем рассказывал Муравин, — служба Рыбинской и Угличской ГЭС во время войны, на войну, на Победу, и после трудные годы восстановления — все это на несколько лет отодвинуло архитектурное оформление Волгостроя. Только в пятидесятом году Сергей Шапошников получил приглашение.

Побывав на месте и увидев грандиозность сооружений, он почувствовал, что классически-традиционная скульптура «Волги» не отражает тех великих идей, которые породили само сооружение Волгостроя. Он решительно отказался установить подобную статую в запроектированном месте, в центре, между шлюзовыми башнями. Превращаясь в их украшение, она теряла собственное историческое значение, круг понятий, связанных с великой рекой. Это был период поисков автора, его исторических экскурсов, споров, поездок в Рыбинск, знакомства с композицией сооружений ГЭС, с местностью и ее рельефом.

— Образ новой Волги, — доказывал он, — должен быть неразрывно связан с жизнью народа. Великие события русской истории связаны с Волгой. Крестьянские восстания Разина и Пугачева, борьба русского народа за свое освобождение — оборона Царицына, грандиозная битва у стен Сталинграда, — великие этапы жизни страны. С Волгой связаны имена Ленина, Чернышевского, Некрасова, Горького, Шаляпина, Чкалова и, наконец, вот это строительство энергетического каскада. При чем здесь нимфа? В скульптуре должны быть отражены не только прошлые события, но [и] идеи, рожденные современностью.

А где же установить такую скульптуру? — один из серьезнейших вопросов. Как она будет восприниматься зрителем, влиять на его эмоции, порождать высокие чувства и мысли?

Все мы тогда, близкие Сергея Дмитриевича, но особенно, конечно, его жена, тоже скульптор, Вера Малашкина, помощница в творческих исканиях, были свидетелями этих поисков.

— Посмотрите, — говорил он, листая книги по древнерусской архитектуре или стоя где-либо возле старинного ансамбля, — как ясна и целесообразна их увязка с особенностями рельефа. И как это усиливает монументальную значимость скульптуры.

Он часто отправлялся в Коломенское, возвращаясь из мастерской, сворачивал на Волхонку, стоял и смотрел на Кремль. Ездил в Рыбинск, смотрел и думал, постигая силу тех великих дел, которые совершались людьми, проникался их настроениями, чувствами, смотрел на бескрайние просторы моря, на караваны судов и, возвращаясь, принимался за эскизы будущего монумента. Он создал десятки эскизов, прежде чем был найден образ. Предложение поставить скульптуру на самом краю — оголовке дамбы, выступающей более чем на километр в море, было одобрено и принято. Возвышаясь над уровнем воды, «Волга» зрительно как бы объединяла все сооружения гидроузла в одно целое.

Возвращаюсь к дням поисков и решений потому, что явилось много легенд о том, как родился этот монумент. Искусство имеет свои законы. Но вот что знаменательно: как только произведение выходит из-под руки создателя, он теряет над ним свою власть. Так и «Волга», выйдя из мастерской на Гоголевском бульваре, обрела свою жизнь и обросла далекими от истины легендами.

Но пока она стояла в мастерской, обретая обобщенный образ, который и дал впоследствии повод для толкований, я забегала в мастерскую, чтобы посмотреть, как рождается произведение.

Редакция «Литературки», где в то время работала, помещалась в Путинковском переулке, недалеко от Гоголевского бульвара. Редакционная жизнь начиналась во второй половине дня, газета печаталась ночью. Выбрав свободный часик, я сидела на заляпанных гипсом ступеньках в окружении скульптурных портретов героев-авиаторов — военных работ Сергея Шапошникова.

Он работал с напряжением, иногда лишь отходя от станка, и, прикрыв глаза, словно издали смотрел на фигуру.

— Ты хоть помогла бы, — сказал однажды, — постояла бы вместо Веры. Она прихворнула нынче.