Ярославичи - [26]

Кто были те, первые поселенцы? Археологи, копавшие на северном берегу, обнаружили неолитические стоянки, и надо думать, те древние люди, ловившие рыбу, испытывали, может быть, еще не осознанное, не нашедшее словесного выражения чувство восторга, глядя на серебристо-голубые и розово-серые просторы воды, чудесно меняющие свою окраску от падающих на него лучей дневного светила.

У озера я всегда испытываю особую связь с теми исчезнувшими людьми. Это связь эмоциональная, единого комплекса ощущений. Укрепляют меня в этой мысли дошедшие до наших дней и находки, и поэтические строки безвестного автора «Слова о погибели земли русской», по заключению исследователей — переславца. Небольшой отрывок, а сколько в нем восторга перед земной красотой, сколько любви к своей родине! И может быть, именно Переславское озеро рождало у автора поэзию образа: «О светло светлая и украсно украшенная земля русская! И многими красотами удивлена еси...»

Эти же чувства любви и восторга и нынче глубоко волнуют людей, и они по-своему выражают его.

Перед тем как покинуть Переславль-Залесский, я зашла Проститься к Вавициной, и она подарила мне листок со стихами не столь, может быть, и умелыми и искусными, но искренними.

Инженер Корсаков Михаил Никитич посвятил их Переславлю-Залесскому.

Среди лугов, полей и перелесков, В озерной дымке сизо-голубой Стоит в веках наш Переславль-Залесский, По-русски скромен, но велик душой. Он сед и молод, этот древний город, В сияньи солнечном он величав, прекрасен. И как бывалый строевой солдат Крутыми древними валами опоясан. О, Переславль, седая наша древность, Сама судьба сроднила нас с тобой. В моей груди к тебе любовь и ревность, В глазах моих ты вечно молодой.

Эти выраженные инженером Корсаковым чувства были как бы ответом на спор двух бывших приятелей, который мне довелось услышать по пути в Переславль-Залесский, и на высокомерное заявление всех его недобрых гостей с их чуждыми для жизни народной суждениями.

Зная многие годы этот город, его окрестности, людей отзывчивых и добрых, трудолюбивых, мне многое хотелось бы здесь о них рассказать, но дорога звала вперед.

Расставшись и с городом, и с озером, и с людьми, знала, что не раз еще вернусь и в Переславль-Залесский, и в горячо полюбившуюся деревню Криушкино на берегу Плещеева озера, самого прекрасного из озер...

Вдоль берега

В Андропов, тогда он еще назывался Рыбинском, я приехала в самую лучшую пору — когда все цвело, и город, вытянувшийся на двадцать шесть километров вдоль Волги, был полон ее молодым и свежим дыханием. Все улицы, которые ответвлялись вправо от главной, названной именем Ленина, оканчивались у Волги, если идти по ней, по этому бесконечному Ленинскому проспекту от Преображенского собора, пикой своей многоярусной колокольни возвышающегося над городом, — они зелены, веселы от сверканья воды, от ее движения, которое ощущается даже издали.

В просветах то и дело возникают суда разного вида и назначения. Они проплывают, как на киноэкране, придавая особый колорит городскому пейзажу, внося в него, нынче деловой, промышленный город, своеобразную поэзию и романтику.

Главная улица идет параллельно с Волгой, как и росло когда-то селение. И хотя город Рыбинск несколько лет назад отпраздновал свое двухсотлетие, люди селились на этих местах с древнейших времен. Волга была великой торговой дорогой, сладкая рыба ее — их промыслом. А земли были достоянием феодалов. Дома рыбаков жались к самой береговой кромке и чуть ли не вплотную примыкали друг к другу. Так и росла в длину Рыбная слобода, в один из периодов своей жизни дворцовая ловецкая, платила оброк красной рыбой. Позже, с возникновением Петербурга, она оказалась в центре торговых путей, и торговля перевесила рыбный промысел.

Двести с лишним лет назад царица Екатерина, объезжая российские владения, посетила и Рыбную слободу. Она пошла с корабля по лестнице-трапу, осмотрела лежащее на берегу Волги селение, о котором доносил ей ярославский генерал-губернатор Мельгунов.

Выбор был одобрен. Возвратившись на свой корабль тоже по лестнице-трапу, царица вскоре «всемилостивейше повелела» при учреждении ярославского наместничества с двенадцатью уездами переименовать Рыбную слободу в город Рыбный. В герб вошли обе лестницы на щите, где в червленом поле изображен выходящий из воды медведь, в левой лапе держащий золотую секиру, а «при оной реке пристань и две стерлядки».

Город продолжал расти вдоль Волги, и связь его с великой рекой все более крепла. Он и нынче при своей длина ширину простирается только на восемь-десять километров. Превратившись в крупный индустриальный центр, в области второй после Ярославля по величине, он стал важным транспортным узлом Волго-Балтийского и Донского водного пути, соединяющим пять морей.

На одном из бульваров города установлен памятник, воплотивший в себе целую эпоху волжской жизни, жизни Рыбинска, прозывавшегося одно время «бурлацкой столицей». Труд бурлака, как и ямщицкий, запечатлен во многих песнях, пословицах, поговорках. И может быть, впервые раскрыл его глубинную суть волжанин Шаляпин, видевший сам, как идет бечевой артель, как трудится русский мужик, поднимая на стропила бревно. Труд бурлака запечатлен на одном из полотен Репина, с выразительной достоверностью сохранявшего для потомства картины современной ему жизни. «Крючник» Савицкого и вот эта скульптура ваятеля Писаревского рождены жизнью, шумевшей на этих волжских берегах.