Ярое око - [4]
И точно, как ни «холерил» дядька Василий, как ни лютовали плетьми погонщики, скорая ночь прежде настигла их, вынудив застрять до зари в степной балке.
…Место для ночлега спешно выбрали у мелкого говорливого ручейка — шириной не больше конского хомута[28], а то и того ýже. Вокруг простиралась ровная, как стол, степь, лишь за спиной виднелись корявые гребни холмов, похожие в этот закатный час на застывшие морские волны.
…Сидя у костра, Василий, как старший, зачёл молитву. Остальные повторяли за ним, временами осеняя себя крестом, с опаской поглядывая по сторонам. Когда с молитвой было покончено, добытчики княжего двора с нетерпением накинулись на еду. Люди выхватывали из «жаровни» запечённые на углях куски оленины и, громко чавкая, с жадностью пожирали сочное мясо.
Время шло, и мало-помалу укрытый плетёнкой от вражьего глаза костёр стал угасать, потому как в него перестали подбрасывать собранный прежде валежник.
Отягощённые трапезой люди какое-то время ещё восседали на разостланных шкурах в сытом оцепенении; затем в этом же бессознательно-благодушном состоянии стали вытирать о длинные волосы и ниспадающие на грудь бороды жирные пальцы и тут же укладываться. Уж кто-кто, а они-то нынче заслужили свой отдых.
В конце концов все угомонились, и только Василий и Савка продолжали сидеть, глядя в догорающий рубин костра, над которым хилой струйкой вился дымок и уходил в ночь, в чёрное небо, а вернее, в синее — из-за россыпи золотых и серебряных звёзд.
— Пошто не спишь, Сорочёнок? Ты али я… дозорить станем? — Василий уткнул в землю короткий, в полтора локтя меч; опёрся двумя руками о крестовину рукояти, нахмурил брови. — Не нравится мне эта ноченька, упаси Бог… Кошки скребуть на душе… Эх, от радости выпить, от горя запить. Вон и шакал-добывашка завыл, ровно к покойнику… Слышь ли, Савка?
Юноша кивнул головой, посерьёзнел лицом. Вроде обычная для степи вещь: «Вот ведь невидаль — песнь шакалки?.. И ему, хвостатому, пожалиться хотца… Бродячая жизнь не тётка родная…» Ан нет, тошно как-то стало на сердце после слов Василия. Савка, чувствуя лёгкий озноб, запахнул шибче полы своего зипуна[29], прислушался.
И правда, где-то в степи, пожалуй, в версте от них, тявкал шакал. Потом стал скулить и повизгивать, жалобно подвывая. Затем вдруг взял по-бабьи высокую скорбную ноту и завыл вовсю, точнёхонько зарыдал, и все в разном «манере», будто он там не один, шельмец-чревовещатель, а целая стая.
Где-то к югу, ближе к холмам, отозвался степной волк. Дальний сородич шакала завыл протяжно и стыло. «И кто их знает, кто их разберёт, зубастых чертей?.. А может, это половцы иль печенеги?.. Эти злодыги отменные мастера под волка косить… Это у них, поганых, с рожденья что ни на есть любимая уловка». Но бирюк[30] продолжал без утайки выть про свою нелёгкую судьбу, и сидевшие у костра, не сговариваясь, порешили, что это всё же настоящий серый разбойник.
Однако Савка придвинул к себе поближе лук с перёными стрелами — так-то оно спокойнее и вернее… Бережёного Бог бережёт.
— Можа, подкинуть сухары в огонь? — глухо обронил дядька Василий. — Я гляжу, дюже зябко тебе, паря?
— Ась? Да нет… — отмахнулся Сорока.
— Не стрекочи! Чай, зрячий… Зипунишко-то твой не от ночной холодрыги, а от солнышка. Пошто овчины не взял? Гляди, застудишь свою хозяйству… как потом девкам подол задирать будешь?
Савка от таких «приятностей» зарделся лицом. Щёки его залила гуща бордового румянца; благо, было темно, да и в отсветах мигающих углей всё казалось малиновым. «Вот прилепился, репей! Тоже же мне… исповедник нашёлся. Ложился бы спать, орясина чёртова».
— Чевось глаза остробучишь? — зашевелил скулами Василий и, задумчиво помусолив кончик сивого уса в губах, вдруг доверительно спросил: — Красива она у тебя?
— Кто?
— Брось Ваньку валять… Не таись! — Василий, скрипнув бычьими кожами нагрудного панциря, нагнулся к Савке и, щекоча ухо ему бородой, шепнул: — Зазноба твоя, то я не знаю! Как её?.. С Чемеева двора. Гарная девка — коса до заду.
— Отвянь от греха! — Сорока отвернулся, но дядька Василий не отступил. Напротив, зашёл с другого бока и снова боднул вопросом:
— Ты хоть, голубь, в губы-то её чмокнул разок? Подержался небось за сиськи сдобные? Али так… ещё только намыкнуться собирашся?
— Да будет тебе брехать, кум! Ежли б не твои лета… да былые заслуги пред князем…
— То шо б тогдась? — Жёлтые, как речной песок, глаза Василия вновь залучились смехом. — Цыть, Савка! Зелен ты горох мне брехню заправлять! По совести да по нутрям выпороть бы тебя на городском майдане[31] за таки «почтения» к старшим! Одна сучка брехат, а я дело гутарю. Мне с тобой, дураком, мутиться[32] вовсе без надобности. Молчи да дозорь тут, коли охота!.. Ишь ты, гордыбака нашёлся! А чаво одлел-то? Чаво?! Сам не знаш. Гляди-ка, ощерился, ровно я с его земляникой-ягодой одну перину делю… Эх ты, Сорока!..
Седоусый добытчик безнадёжно махнул рукой, завернулся в хвостатый полог из волчьих шкур и улёгся ногами к костровищу.
Теперь слышно стало, как сопят спящие, но богатырского, «нараспашку» храпа, который сотрясает стены на постоялых дворах, слышно не было… Оно и понятно: Дикая Степь с младых ногтей приучает людей не шуметь без нужды. А ещё время от времени с тихим шипением осыпался, превращаясь в золу, догоравший сухарник…
Перед вами демонстрационная версия готовящегося к выходу в издательстве "Альва-Первая" историко-авантюрного романа «Андреевский флаг» из цикла «Знамена и стяги России», включающая в себя первые пять глав.
Древняя Русь. Сердце и колыбель будущей Великой России. Земля, не знающая ни времени, ни страха, ни рабства. Здесь даже камни и проплывающие облака говорят о мужестве наших предков, об их героизме, святой вере и стойкости.Демонстрационная версия готовящегося к выходу в издательстве "Альва-Первая" исторического романа «Ярое око» из цикла «Знамена и стяги России», включающая в себя первые пять глав и главу 21.
Из великого прошлого – в гордое настоящее и мощное будущее. Коллекция исторических дел и образов, вошедших в авторский проект «Успешная Россия», выражающих Золотое правило развития: «Изучайте прошлое, если хотите предугадать будущее».
«На берегу пустынных волн Стоял он, дум великих полн, И вдаль глядел». Великий царь мечтал о великом городе. И он его построил. Град Петра. Не осталось следа от тех, чьими по́том и кровью построен был Петербург. Но остались великолепные дворцы, площади и каналы. О том, как рождался и жил юный Петербург, — этот роман. Новый роман известного ленинградского писателя В. Дружинина рассказывает об основании и первых строителях Санкт-Петербурга. Герои романа: Пётр Первый, Меншиков, архитекторы Доменико Трезини, Михаил Земцов и другие.
Роман переносит читателя в глухую забайкальскую деревню, в далекие трудные годы гражданской войны, рассказывая о ломке старых устоев жизни.
Роман «Коридоры кончаются стенкой» написан на документальной основе. Он являет собой исторический экскурс в большевизм 30-х годов — пору дикого произвола партии и ее вооруженного отряда — НКВД. Опираясь на достоверные источники, автор погружает читателя в атмосферу крикливых лозунгов, дутого энтузиазма, заманчивых обещаний, раскрывает методику оболванивания людей, фальсификации громких уголовных дел.Для лучшего восприятия времени, в котором жили и «боролись» палачи и их жертвы, в повествование вкрапливаются эпизоды периода Гражданской войны, раскулачивания, расказачивания, подавления мятежей, выселения «непокорных» станиц.
Новый роман известного писателя Владислава Бахревского рассказывает о церковном расколе в России в середине XVII в. Герои романа — протопоп Аввакум, патриарх Никон, царь Алексей Михайлович, боярыня Морозова и многие другие вымышленные и реальные исторические лица.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Нежданно-негаданно пришлось сыну новгородского дворянина Истоме Яковлеву податься в бега, дабы спастись от гнева всесильной боярыни Марфы Борецкой, которая погубила всю его семью: родителей, двух меньших братьев и кроху-сестру. Судьба свела беглеца с артелью скоморохов, да не простых. Они оказались лазутчиками великого князя Московского Ивана III Васильевича, у которого с новгородским боярством были нелады. Юный Истома поклялся отмстить за убийство своей семьи боярыне Марфе Борецкой (которую за ее большую власть над Великим Новгородом прозвали Посадницей) и поэтому взялся под маской скомороха выведывать ее планы.
Мальчик-сирота, прозванный Соколом и воспитанный волхвом Чтибором, вырастает в бесстрашного и непобедимого, благодаря своим необычайным способностям, воина. Немало испытаний встретилось на пути Сокола-Рерика. Бесконечные столкновения русов с печенегами и другими воинственными племенами унесли жизни его близких и друзей, но не только горести выпадали на его долю. И, возможно, именно он стал основателем династии Рюриковичей, правившей Русью до конца XVI века: такова версия автора.
Один из легендарных князей, столпов русской государственности, письменности и Русской Правды, объединитель многих племен и народов в единое мощное княжество с названием Великая Русь – Олег Вещий. Роман «Руны Вещего Олега» является продолжением повествования о становлении Руси, начатого в романе «Рюрик. Полёт сокола». Если при сотворении Словенской Новгородчины у Рюрика и Олега основными противниками были скандинавы, то с приходом в Киев на первый план торгово-дипломатических, военных и прочих взаимоотношений выходит Византия.
Середина IX века. Северную Словению раздирают междоусобицы. Престарелый новгородский князь Гостомысл понимает, что для спасения Руси необходимо её объединение. Четыре сына Гостомысла погибли в войнах и от болезней. Остались три дочери. Волхвы и старейшины не хотят видеть наследником престола старшего княжеского внука Вадима, крещённого в латинскую веру, который к тому же водит дружбу с норманнами. Гостомысл видит вещий сон, по которому наследовать власть должен Рарог, внук средней дочери Умилы, вышедшей замуж за ободритского князя Годослава.