Ярлыки - [9]

— Мы на целые годы опередили своих конкурентов! — радостно говорила Корал, листая новый выпуск «Вог» или «Базар». — На несколько лет! — Для ребенка эти слова были магическими. Майя впитывала их, она представляла себе, что ее мать живет в каком-то будущем веке, не так, как обычные смертные. Когда Корал ночью приходила домой, Майя воображала, что та вернулась в настоящее, вышла из машины времени в Скарсдейле, в том месте на земном шаре, где, как часто говорила Корал, ей меньше всего хотелось бы жить. Но Гэрри Стэнтон настоял на том, чтобы его дочь жила в безопасном месте, а не в Манхэттене, где мечтала жить Корал.

На следующее после объявления о разводе утро Корал вошла в ее комнату, тщательно подкрашенная и готовая усесться в лимузин, который «Дивайн» послал за ней, чтобы умчать ее в аэропорт.

— Пока дорогая. Увидимся через неделю. Будь хорошей девочкой.

— Счастливого пути и удачной посадки, мама, — сонно сказала Майя. А в душе пожелала, чтобы ее самолет разбился. Она не в состоянии была смириться с мыслью, что им придется жить вдвоем. Она представляла себе, как ее, сироту-подростка без матери, вынужден будет забрать к себе отец. Никому я не нужна, вот в чем правда, подумала она. Она повернулась в своей теплой постели и погрузилась в тяжелый сон.

Колин Бомон встретился с Корал Стэнтон в ее номере-люкс в «Крийон» на следующий день после показа Бэлмэйна. Женщина, которая за одну ночь могла делать карьеры счастливыми, хотела его видеть. На нем были голубые джинсы и черный свитер с воротником «хомут».

— Колин! — окликнула его Корал, когда он вошел в переполненный номер. Она улыбнулась фотографу и его помощникам, манекенщицам, стилистам, парикмахерам, визажистам. Свой собственный номер она использовала как фон для репортажа о Париже. Великолепно, подумал Колин. Он узнал фотографа — Хельмут Ньютон. Своими эротическими снимками он начинал завоевывать себе славу. Впервые в истории модных журналов он делал моду сексуальной.

Журналы отчаянно состязались друг с другом в освещении коллекций. «Базар» арендовал помещение цирка и артистов: манекенщицы с риском для жизни балансировали на слонах и канатах. У Эйвдона манекенщицы бегали среди ночи вдоль Понт Неф, а прожекторы создавали эффект молнии. Одежду «от кутюр»[3] можно было взять из демонстрационных залов только ночью — днем она была нужна для непрерывных показов покупателям и заказчикам.

В номере у Корал манекенщицы подкрашивали губы, опирались на золоченые зеркала в стиле рококо, позировали на фоне искусно украшенных стен ванной, сидели, развалясь, на незаправленных кроватях, на которых стилисты устроили художественный беспорядок. Высокое, восхитительно прекрасное существо что-то опускало в чашку шоколада в тот момент, когда щелкнул фотоаппарат Хельмута Ньютона, а сам он издал одобрительный возглас. Стилисты разбрасывали по кровати красные розы и номера «Фигаро» и «Гералд Трибьюн».

— Похоже это на сумасшедший дом? — довольным тоном спрашивала Корал.

Колин сел на стоящий в отдалении стул, но Корал кивнула ему: «Сюда!», и ему пришлось встать и на глазах у всех пересечь комнату. Он никак не мог избавиться от ощущения странности происходящего. Он высоко поднял голову и подумал о Тулуз-Лотреке.

Когда он подошел к Корал, она уже разговаривала с художником по прическам. Она была тонкая, как щепка. Довольно обычное лицо, решил он, но свои достоинства она подчеркнула умело: белая кожа, правильной формы нос, умные, немного лукавые голубые глаза. Волосы, крашенные в рыжий цвет, коротко подстриженные, взъерошенные. Изысканна, как на рекламном проспекте, подумал Колин. Алые губы немного маловаты. Он слышал, что она разводится.

Корал посмотрела на манекенщицу, которая позировала с задранной до бедер юбкой.

— Новизна этой юбки в ее пышности, Хельмут, — сказала она фотографу. — Я за то, чтобы рискнуть, но давай все же посмотрим и на одежду, дорогой. — Она опустила юбку до лодыжек. — Вот так! — Она повела Колина в маленькую комнату для переодевания. В руках у нее был блокнот. — Очень славно, что ты так быстро пришел, — сказала она ему.

Он улыбнулся. Как будто она сама не знала, что любой, связанный с миром моды, бросил бы все дела и помчался к ней. Возможность публикации в журнале «Дивайн» заставляла преодолевать все препятствия.

— Мне нравится, что ты делал для французского «Вог», — сказала она. Они сели друг напротив друга. — Портреты Денев очень изысканны. Я бы расположила их на двух страницах. Не знаю, придется ли тебе во вкусу мое предложение, но мне кажется, что чуть больше раскованности, и все получится еще шикарнее.

— Раскованнее?

Он слышал, что она вмешивалась в чужое творчество со своими советами.

Она наклонилась к нему.

— Баленсиага и Живанши показывают свои модели прессе только через месяц после показа других домов. Пресса им не нужна. Они творят моду. И их клиентура знает об этом.

— Я согласен.

— На этот раз Хуберт согласился показать мне некоторые незаконченные модели. Они еще не дошиты, поэтому я хочу, чтобы их набросали. Но в свободной манере, небрежно. Как будто они не закончены. Как будто страницы вырваны из альбома для набросков.