Яр: Классический детектив - [55]

Я инстинктивно сделал себе зарубку в голове. Никогда не считал такие вещи ниже своего достоинства, но они просто не приходили мне в голову! А чего, казалось бы, проще — поцеловал барышне руку — и уже рыцарь!

— Но, увы, он совсем не жаждет встреч со мной. Отказывается от свиданий, ссылаясь на дела, а то и отменяет их в последнюю минуту. И я вынуждена терпеть эту муку… Сто раз я говорила себе, что нужно его забыть, но снова звоню, ищу возможности его увидеть, иногда прямо руки себе готова отрубить, которые сами тянутся к телефону! — Лера жалостно всхлипнула. — В общем — люблю! Люблю и ничего с этим не могу поделать. Хочу видеть его, видеть каждую минуту, слышать, ощущать, чувствовать его руки, его губы. Я делать ничего не могу, не могу есть, не могу спать, заниматься делами фирмы, ничего не могу, зачем, если его нет рядом? Я то летаю от счастья после свидания, то жарюсь в собственном аду, когда он не звонит, — лицо девушки скривилось, на лбу прорезались морщинки. Она всхлипнула и снова уткнулась в мое плечо.

Я тоже был влюблен и не раз. Но никогда не испытывал ничего подобного. Даже если моя любовь не находила отклика, я быстро утешался. Может быть, я просто не способен так глубоко чувствовать, как она? С другой стороны, хотел бы я этого? Да, пусть сейчас ей очень плохо, но зато до этого было настолько же хорошо. Решиться на эйфорию, зная, что непременно придет жестокое отрезвление? Даже не знаю. А, наверное, я бы согласился. Без любви жизнь скучна, и, пожалуй, не полноценна. А в страданиях — душа закаляется. Только вот последнее хорошо осознавать со стороны, но как это объяснить отравленной любовным зельем девушке? Как сказал кто-то из великих, душу, отравленную копьем безумной любви, не отрезвишь ватой, смоченной бальзамом разума.

— Что мне делать, Андрей? — роковой вопрос, которого я опасался, таки прозвучал. Я поболтал ложечкой остывший чай, устроив вихрь из редких чаинок.

— Думаю, самым правильным будет забыть его, Лера. Боюсь другого лекарства нет. Он будто чурбан деревянный. Не уверен, что он в принципе может любить.

Она согласно закивала и налила новую порцию спиртного, от которого ей явно не становилось легче. Но Лера снова выпила, со звоном поставила стакан на стол, обожгла меня изменившимся взглядом — теперь в нем была холодная решимость. Сказала, что вернется через минуту и скрылась в ванной. Ее не было минут 20. Я сварил кофе, и он уже почти остыл, когда она, наконец, появилась. Не знаю, что творилось у нее в душе, но выглядела она значительно лучше. Причесанная и умытая, она выглядела спокойнее и уравновешеннее.

— Андрей, я тебе очень благодарна за сочувствие. Думаю, излишне просить, чтобы все это осталось между нами?

Я состроил оскорбленную мину.

— Чудно. Может быть, для равновесия ты мне тоже что-нибудь про себя расскажешь? — она чуть улыбнулась и, заметив кофе, обрадовалась. — О, то что надо! Андрей, ты просто прелесть! Сейчас посидим немного и я поеду.

Я запротестовал, напоминая, что в ее жилах теперь плещется изрядное количество водки и садиться за руль в таком состоянии нельзя. Но она только отмахнулась. Она снова вошла в роль сильной женщины и не желала покоряться чужой воле. Пришлось рассказать ей массу любовных историй, чтобы задержать, дабы алкоголь максимально выветрился, прежде чем она выйдет из моей квартиры. Расставались мы добрыми друзьями.

Я еще долго провожал взглядом ее фигурку, спускающуюся по лестнице вниз, ехать на лифте с четвертного этажа она посчитала зазорным. Она напевала какой-то мелодичный мотив, и я надеялся, что она совсем успокоилась и обрела душевное равновесие. Закрыв дверь, я тоже стал мурлыкать тот же мотивчик, который показался мне знакомым. Повторив его несколько раз, я распознал песенку из фильма, кажется из «Большой перемены» — «Мы выбираем, нас выбирают, как это часто не совпадает…»

— Ну, ты и сволочь, — это вылетело непроизвольно, едва Гордеев появился в квартире. Тот замер с плащом в руках, не донеся его до вешалки. — Что ты делаешь с Валерией?

Яр отвернулся, и плащ занял свое место на металлическом крючке. Гордеев медленно разулся и пошел в комнату.

— Она страшно страдает, как ты можешь! — не унимался я.

— А почему тебя это так волнует? — традиционно ответил он вопросом на вопрос, в его голосе звенел металл. Взгляд стал злым и затравленным, как у волка, зажатого среди красных флажков. Он повернулся лицом к окну и сжал ладонями виски.

— Мне ее жаль, не нужно ее мучить, — уже мягче сказал я. — Слушай, я тебя не понимаю, вы выглядели такой счастливой парой, и я вижу. вижу, что тебе тоже не по себе от происходящего, ведь так? Так почему ты так себя ведешь?

— Я решил разорвать отношения. Я не могу дать ей то, чего она хочет и чего заслуживает. Любви. Да, мне с ней хорошо, но я не могу сказать, что люблю ее. Ей пора заводить детей, иметь настоящую семью, со мной она бы этого не могла получить. Так уж лучше сейчас, покончить со всем разом. Она отмучается один раз, переболеет и пойдет дальше на поиски своего счастья, — Яр резко повернулся. — Иначе она просто потеряет со мной время. Она всегда будет чувствовать, что ее чувства сильнее моих, и это все-равно будет ее мучить. Не стоит рубить хвост по частям, — закончив тираду, он как будто сдулся, сгорбился, руки безвольно повисли вдоль тела, но на лице была написана решимость.