Японский тиран. Новый взгляд на японского полководца Ода Нобунага - [26]

[Садакацу] и Симада Токоро но Сукэ [Хидэмицу] ответственными за ведение строительства. Он призвал всех кузнецов, плотников и лесорубов из Киото и его окрестностей и приказал свезти лес со всех ближайших провинций и деревень. В каждой группе рабочих Нобунага назначил старшего. Ремесленники работали непрерывно, и благодаря этому работу удалось выполнить быстро. Нобунага украсил дворец золотом и серебром, что и полагалось сделать для резиденции сёгуна. В передней части сада он выложил источник, узкий ручей и маленький холм и приказал разместить в саду сёгуна большой камень «Фудзитоиси», хранившийся в резиденции господина Хосокава в течение многих лет. Нобунага лично отправился за ним, обернул этот знаменитый камень парчой, украсил его всевозможными цветами и привязал канаты. Затем он приказал, чтобы камень везли под сопровождение флейт и барабанов. Кроме того, был еще известный камень «Кусан хаккай», славящийся по всей стране, хранившийся в саду Дзисёдзи в Хигасияма за несколько лет до этого[107]. Нобунага также привез его в новую резиденцию и разместил его в сёгунском саду. И, наконец, он собрал знаменитые камни и деревья в Киото и его окрестностях, он старался изо всех сил, чтобы создать красивый пейзаж. По бокам дорожек для верховой езды Нобунага посадил вишни и назвал это место «Сакура но банба», что означает «дорожки среди цветов вишни». Нобунага во всем навел превосходный порядок. Кроме того, главные вассалы сёгуна построили свои дома, каждый на свой вкус, спереди и позади, справа и слева от резиденции сёгуна. Таким образом, теперь сёгуна окружали и охраняли его могущественные вассалы. В качестве подарка Нобунага преподнес сёгуну меч и коня. Нобунага вызвали к Ёсиаки, который изящно наполнил его чашу в соответствии с ритуалом сангон и преподнес ему меч и другие дары[108]. Все могли ясно видеть почести, воздаваемые Нобунага. Многие воины из близлежащих провинций в течение длительного времени оставались в столице по этому случаю, отдавая все свои силы. Нобунага поблагодарил их всех и разрешил им вернуться в свои домашние провинции.

Описание, приведенное в «Синтё-ко ки», показывает, что строительство было превосходно организовано. Нет ничего удивительного в том, что весь этот спектакль привлек огромное количество блистательной аристократии, поэта (там присутствовал Сатомура Дзёха), жителей Киото и даже иностранного миссионера. Луис Фройс присутствовал, среди многих других зрителей, на строительной площадке в апреле 1569 года. Увиденное так потрясло его, что он сравнил строительство резиденции сёгуна с «возведением храма в Иерусалиме» и с «творениями Дидоны Карфагене». Фройс оценивает общее количество рабочих в 25 тысяч человек, и даже в относительно спокойный день на строительстве трудилось не менее 15 тысяч человек. Нобунага непрерывно находился на строительной площадке, постоянно отдавал приказания. Его можно было часто видеть с мотыгой или тростью в руках. Стены резиденции возводились из камня, что было новшеством для Японии, и по приказу Нобунага даже буддистские статуи превращали в строительный материал. Вокруг крепости выкопали широкий ров, через который перекидывался подъемный мост. В воде, заполнившей ров, плавали утки. Перед мостами соорудили трое больших ворот, а внутри крепостных стен вырыли еще один, уже меньший, ров. Внутренний двор отличался изысканностью и чистотой. Однако более всего удивляла та необычайная скорость, с которой был выполнен замок Нидзё: за 70 дней Нобунага сделал то, на что определенно требовалось четыре или пять лет[109].

Нобунага превратил замок Нидзё в крепость, равной которой не было ничего, в символ своей власти и могущества. Ведь для выполнения строительных работ он приказал явиться в столицу даймё и воинам из четырнадцати провинций. Многие из них действительно пришли, и Нобунага сумел поставить под свой контроль во имя сёгуна тех, кто в ином случае вполне мог и не подчиниться ему. По окончании работ именно Нобунага дал разрешение трем провинциальным даймё вернуться домой. Одетый «в простые и грубые одежды, с тигровой шкурой, завязанной вокруг пояса, чтобы сидеть на ней», он лично руководил строительством замка Нидзё. Такой контраст между дисциплинированно ведущимся строительством и неопрятно одетым, но суровым и непреклонным главным руководителем работ производил неизгладимое впечатление на окружающих. Согласно Фройсу, «все подражали Нобунага, одеваясь в шкуры, и никто не осмеливался явиться перед ним в дворцовых одеждах». Время от времени появлялся сёгун, чтобы посмотреть на ход работ, но в остальных случаях он выражал мало заинтересованности в их исходе. Неудивительно, что все внимание присутствовавших было приковано к Нобунага, который вызывал порой диаметрально противоположные чувства: от изумления и восхищения до страха и ужаса[110]. Формально строя резиденцию для своего номинального господина, сёгуна Ёсиаки, Нобунага, в то же время, работал и на себя самого. Ведь, в конце концов, «все могли ясно видеть почести, воздаваемые Нобунага», а не сёгуну. В этом отношении замок Нидзё стал своеобразным символом союза Нобунага и Ёсиаки между 1568 и 1573 годами.