Японский ковчег - [131]

Хотелось надеяться, что сейчас все будет по-другому. Все-таки возраст, солидный жизненный опыт, общественное положение, присутствие красивой девушки рядом на палубе… Но с этими парусными посудинами ничего нельзя сказать заранее – все будет зависеть от воли волн и ветра.

С такими мыслями Мияма шагал по ночной аллее от своего «Ритц Карлтона» к пирсу, где смутно проступали вдали на фоне моря мачты и паруса. Там же, с другой стороны пирса, занимая всю его длину и выдавась форштевнем в океан, стояло внушительное многопалубное судно, с виду похожее на круизный теплоход необычайно изысканной формы. При их приближении на кормовой мачте махины вспыхнула подсветка. Вверх медленно поползли два государственных флага – Японии и России.

– Нас так проваживают? – удивился Мияма.

– Нет, вас так принимают на борт, Ваше высокопревосходительство, – с поклоном объяснил секретарь. Это личная яхта Олега Петровича «Юнона». Приобрели три года назад по случаю. Олег Петрович ее перекупил у Мухаммеда бен Рашид Сауда, шейха Дубаи и вице-премьера эмиратов. Раньше яхта называлась «Гурия». Стоила, говорят, в девичестве триста пятьдесят миллионов баксов, но нам отдали всего за триста. Просто повезло. Шейх себе другую купил, посерьезней, но и эта еще хоть куда. Строили ее в Германии – компания Blohm und Voss, а потом уж перевезли в Дубаи. Там еще местная фирма Platinum Yachts доводила до ума. Два двигателя по шесть с половиной тысяч киловатт, скорость до двадцати восьми узлов. С автономным запасом топлива и воды может месяц не заходить в порт. Ну, гостевые сюиты, вип-каюты, конечно, на сорок восемь человек, не считая экипажа. Мы на ней часто корпоративы устраиваем и семинары для краевого актива. Вот так закатимся на недельку куда-нибудь в Сингапур, на Сайпан или на Чебу… Очень удобно. Семь палуб, джакузи, бассейны, вертолетная площадка, казино. Оформление экзотическое в стиле «Ориенталь» – везде ковры ручной работы, мозаичные полы, инкрустации. Гостиная вообще похожа на оазис в пустыне. И обратите внимание: все поручни из серебра, а на капитанском мостике они из платины. Да вы сами сейчас увидите. Пожалуйста!

Действительно, с яхты уже был спущен трап, застеленный ковровой дорожкой, а наверху, на палубе, замерли в почетном карауле двенадцать из тридцати пяти членов экипажа во главе с капитаном. Мияма поднялся на борт, пожал руку капитану с короткой шкиперской бородкой и кивнул морякам. Кати нигде не было видно. Вероятно, она ждала на своем рабочем месте, в постели. С причала секретарь Евгений махал обеими руками, едва видимый во мгле.

– Отдать концы! – скомандовал капитан. – Курс на Аомори. Полный вперед!

Расчет Миямы был прост. Из русской классики ему было известно, что морочить голову мошенникам можно только до определенного предела. Ждать, когда предел сам напомнит о своем наличии и мошенники раскусят подвох, было рискованно – ведь в данном случае на кону стояла собственная голова. Кроме того, после встреч с достойными представителями российского истеблишмента, либеральной оппозиции и бизнес-сообщества его амбиции порядком пооостыли. Ему больше не хотелось становиться губернатором Приморья и Сахалина. Было совершенно очевидно, что, в случае воцарения японской законности на новых территориях, путей с губернаторского кресла могло быть только два: или на городское кладбище во Владивостоке, или в исправительное учреждение строгого режима в городе Абасири на северном острове Хоккайдо. Ни та, ни другая перспектива не внушала ни малейшего оптимизма.

К тому же, в значительной мере отпали и материальные стимулы. Авансов за услуги и ценных приношений, полученных от русских партнеров, уже хватало на достаточно безбедную жизнь не только в ближайшую неделю до прилета астероида, но и на последующие несколько десятилетий. Все, чего сейчас хотел профессор, сводилось к месту в бункере-чикаро под одним из небоскребов Синдзюку, куда он был вполне легально приписан еще два года назад. Однако вездесущее российское гэбэ явно не собиралось отпускать мнимого губернатора из-под своего бдительного контроля вплоть до его вступления в должность, о чем ему было сказано Игорем Юрьевичем напрямую. Наверное, ему уже была приготовлена и койка в русском бункере, но стремиться туда вряд ли стоило. Куда бы ни направился астероид, профессору Мияме в России не светило в конечном счете ничего, кроме лубянских казематов. Записи конфиденциальных бесед, хранившиеся в его ручке-диктофоне, вряд ли могли принести пользу в такой ситуации. Продать их было некому, а обе заинтересованные стороны, узнав о таких материалах, конечно, могли поставить только одну общую задачу – уничтожить записи, а заодно и их владельца.

Лететь в Японию по своим документам было невозможно, а по чужим опасно. Неизвестно, чей паспорт лежал сейчас у него в кармане. Может быть, господин Минору Нисидзава давно уже кормит крабов где-нибудь на дне залива Золотой рог. Генерал Симомура тоже, конечно, не дремлет и попытается при первой возможности избавиться от своего тайного посланника, уже ставшего нежелательным свидетелем закулисной сделки. А сейчас ему достаточно для начала просто вычеркнуть фамилию Миямы из списка кандидатов на место в бункере.