Японские записи - [19]

Многоярусные громады книжных фолиантов, стопы рукописей, художественных свитков, декоративный сонм предметов старины, создающий впечатление, будто это должна быть не простая, всего лишь в несколько циновок, комната, а целый библиотечный зал.

– Не испытываете ли вы стесненности, не слишком ли обременительно для кабинета такое множество книг и манускриптов?

– Со дэс нэ, все относительно. Свой частокол творит сам человек. «Каждый крот по себе нору роет». Японский дом, в сущности, не имеет твердых границ. Достаточно, видите ли, раздвинуть эту стеклянную стену, как мое рабочее пространство приобретает бескрайнюю, космическую масштабность. Вся вселенная как бы становится вместилищем рукописей, огромным миром моих раздумий.

– Но ведь стены часто помогают нам, ограждают и оберегают труд исследователя. Разве человек не испытывает иногда желания плотно прикрыть дверь кабинета, остаться наедине со своими рукописями?

– Слов нет… но японской архитектуре как бы чужда сама идея неподвижной монументальности, застывшей статичности. Для нашего дома характерна легкость, воздушность конструкции. Толстые, глухие стены, например, на наш взгляд, слишком изолируют человека от внешнего окружения, обрекают его на заточение, непереносимо подавляют его своей мертвой тяжестью… Это противно самой природе людей, их жизнедеятельности, лишает их естественных коммуникативных связей с живой природой… Именно поэтому, по нашему убеждению, архитектура сооружения, в частности жилища, не должна противопоставляться всему тому, что нас окружает и органической частью чего является человек. Она должна быть составным элементом пейзажа, его общего вида. Она не должна нарушать естественной композиции, самой природой созданной.

И сквозь струи прозрачной занавески из тонкого камыша и бамбуковых волокон передо мной вновь возникает карликовый сад с синей сосной, огороженный забором из узловатых стволов бамбука. Он как бы соединяет кабинет ученого со всем, что нас окружает, с гигантским городом, со всем земным миром.

После непродолжительной паузы Охара продолжает повествование своим путем, все в больших подробностях и своеобразии раскрывает он японскую национальную жизнь, взятую как бы в ее исторических итогах и в нынешнем опыте, в свете старого миропорядка и современной реальности.

– Год тысяча девятьсот шестьдесят второй по японскому зодиаку стоит под циклическим знаком «Тора» – «Тигра». Среди двенадцати зверей, включенных в зодиак, «Тора» считается наиболее грозным, свирепым и могущественным. Тигр движется медленно и осмотрительно, с кошачьей грацией, скрытой энергией и достоинством, внушающим благоговение. Именно тигр, а не лев, мы это знаем, который в других странах рассматривается как царь зверей. Между тем Япония не принадлежит к числу стран, которые являются для тигра родиной. Царем зверей тигр почитается в Японии не без причин. Существует версия, будто лоб тигра украшен иероглифическим знаком «Ван» (три горизонтальные черты, соединенные одной вертикальной линией), означающим: «владыка», «король», «правитель», «царь». Этот символический знак и свидетельствует об избранстве тигра и служит в качестве его царственного отличия.

Хотя это может показаться несколько парадоксальным, но в Японии сперва появились рисунки и даже характеристика тигра, а затем, спустя столетия, был привезен живой «тора». Первоначальные описания и изображения тигра в Японии, по свидетельству исторической хроники, относятся к весьма отдаленному времени. Известны такие имена художников, как Кано Танъю, Маруяма Окио, Сэссон и Ватанабэ Кадзан, которые, в связи с существовавшим тогда широким спросом, рисовали тигров в больших количествах и многочисленных копиях, хотя сами никогда не видели живого тигра и писали «тора» по собственному воображению или по рисункам китайских и корейских мастеров. В те времена было принято устанавливать панно и экраны с изображением тигра при входе в замок, храм или имение крупных феодалов и воевод.

Шкура тигра впервые была завезена в Японию в 545 году неким Касивадэ-но Омихатэти из Кореи, которую он посетил по поручению императора Киммэй. Живой тигр, как отмечается в древних летописях, был ввезен в Японию в 790 году. Тогда же появились первые зарисовки тигра с натуры в исполнении прославленного живописца Косэ-но Канаока. Его картины получили широкое распространение. Впоследствии «тора» стал изображаться многими художниками, превратился в один из наиболее излюбленных сюжетов и породил своеобразный «тигровый жанр» в японской живописи. Примечательно, что о Японии нередко говорят как о стране, мчащейся на тигре. Существует даже книга, написанная Уиллардом Прайсом, под названием «Япония верхом на тигре».

Временами академик встает с циновки, спокойно подходит к полке с книгами, уверенно отыскивает нужные сведения в словарях и энциклопедических справочниках, почти не прерывая неторопливого течения своего рассказа. В этом как бы проявляется своеобразный ритм повествования, в духе японского «культа спокойствия», – размеренный, сдержанный, спокойный; «глубокие реки текут спокойно», – гласит японская народная поговорка.