Японские сказания о войнах и мятежах - [10]

Ёсимаса воспрял духом, подобно дракону, которому дали воды, возрадовался, как Ли Лин, которому сохранили жизнь[15]. Прослышав об этом, пришли к нему воины его, излечив раны, полученные в недавних боях, и бежавшие с поля битвы собрали оружие и поспешили к нему.

5. Масакадо отпускает Ёсимасу.

Тем временем Скэ-но Ёсиканэ подготовил воинов и повёл войско. В двадцать шестой день шестой луны шестого года Дзёхэй[16] выступили войска из земель Кадзуса и Симоса и двинулись в землю Хитати подобно клубящимся облакам. Правители земель пытались остановить их, однако проскакали они через их земли, сославшись на то, что едут, дескать, навестить родичей. Местами избегали они проезжать через заставы, и по узкой дороге в уезде Муса края Кадзуса прошли в Кодзаки уезда Катори в земле Симоса, а оттуда морем переправились в бухту Эдзаки в уезде Сида, что в земле Хитати.

На рассвете следующего дня прибыли к поместью в Мимори, и Ёсимаса сразу же направился туда разузнать, что да как. А поскольку Садамори давно был знаком с Ёсиканэ, он встретился и с ним. Скэ-но Ёсиканэ сказал ему так: «Как я слышал, ты стакнулся с Масакадо. Какой же ты воин после этого! Для воина важнее всего его имя. Дело ли — подольститься к своему врагу, который забрал у тебя добра без счёта да родичей множество погубил? Надобно нынче соединить силы да покончить с этим!» От таких слов Садамори, хоть и не было поначалу у него таких мыслей, объединил силы с Ёсиканэ и выступил в землю Симоцукэ. Задрожала земля и полегла трава, когда войско построилось и направилось в поход.

Масакадо же прослышал об этом и, чтобы выяснить, правда ли это, в двадцать шестой день десятой луны того же года вышел на границу земли Симоцукэ, взяв с собой всего лишь немногим более сотни воинов. И вправду — врагов оказалось несколько тысяч. Посмотреть на них — не такой это враг, с которым стоило бы затевать сражение. Да и к тому же войско Ёсиканэ ещё не натружено походами, люди и кони сыты, доспехи и оружие в порядке. У Масакадо же после многих сражений доспехи пообносились и силы поистощились.

Враги, увидев такое дело, выставили щиты подобно ограде и потрясали мечами, грозясь изрубить в куски. Масакадо, пока враги ещё не приблизились, пустил вперёд пеших воинов и завязал битву. Застрелено было более восьмидесяти вражеских всадников. Ёсиканэ всполошился, воины начали отступать, прикрываясь щитами.

Когда Масакадо, нахлёстывая коня, с боевым кличем стал преследовать врагов, тем пришлось отступить в земельную управу. Призадумался тут Масакадо. Хоть и заклятый враг ему Скэ-но Ёсиканэ, однако же и близкий родич, родная плоть и кость. А говорят, что связь по браку — как добрая черепичная крыша, а кровная связь — что камышовая кровля, того и гляди начнёт протекать. Ежели истребить их нынче, возропщут и далёкие, и близкие. Потому и задумал он отпустить Ёсиканэ, отвёл войска от западной стороны управы и выпустил его. Более тысячи воинов, бывших с Ёсиканэ, возрадовались, словно фазан, избежавший ястребиных когтей, или птица, вдруг выпущенная из клетки.

Весть о неудаче, постигшей Ёсиканэ, разлетелась по его землям и вошла в летописи тех земель.

А на другой день Масакадо вернулся в своё поместье, и некоторое время ничего не происходило.

6. Масакадо вызывают в столицу.

Спустя некоторое время, в двадцать девятый день двенадцатой луны прошедшего пятого года Дзёхэй[17], по прошению бывшего чиновника земельной управы Минамото-но Мамору вышел от Государственного совета приказ явиться упомянутому Мамору и преступникам — Тайра-но Масакадо, Маки и прочим. Приказ этот был доставлен в Хитати седьмого дня девятой луны того же года. Придворный старшей степени высшего шестого ранга, начальник Левой внутренней дворцовой стражи Анахо-но Томоюки, по тому же делу разослал Удзика-но Томооки и прочих из родичей своих по разным пределам, в том числе в земли Хитати, Симоцукэ, Симоса.

Тем временем Масакадо пустился в путь раньше истца, в семнадцатый день десятой луны того же года. Прибыв ко двору, обстоятельно изложил он подробности дела. На его счастье, по велению государя опросили его в судебном ведомстве, и хоть и непривычен он был к столичным порядкам, но по милости будд и богов кое-как всё наладилось. Что и говорить, снизошла на него и государева милость, и расположение чиновников. Вину его признали лёгкой, и наказание было незначительным. Разошлась его воинская слава по центральным землям Кинай, и заговорили о нём в столице.

Пока Масакадо проводил дни в столице, вышел государев указ о смене названия годов правления. (В восьмом году Дзёхэй по случаю обряда совершеннолетия государя название годов сменили на Небесная Радость — Тэнгё. Потому так и написано.)[18] Сосна зеленеет тысячу лет, лотосовые нити сплелись для украшенного Десятью добродетелями. Великая амнистия облегчила бремя народа, наказания за Восемь преступлений были уменьшены.

Масакадо овеял ветер государевой милости, в седьмой день четвёртой луны седьмого года Дзёхэй вину с него сняли. Улыбка радости расцвела, что весенний цветок, и в середине лета дозволено было ему вернуться домой. Чувство его было подобно чувству Янь Даня, отпущенного на родину, или Урасимы Таро, возвращающегося в родные пределы. (В «Жизнеописаниях» сказано, что в старину Янь Дань был пленён циньским императором и провёл у него долгие годы. В конце концов он попросил отпустить его в родные края. Циньский государь же изволил сказать: «Отпущу я тебя не раньше, чем появится ворона с белой головой и вырастут рога у лошади». Заплакал Янь Дань, и молил Небо — и появилась ворона с белой головой; припал к земле — и выросли рога у лошади. Удивился циньский государь и отпустил его