Японская новелла - [12]

⁴⁰“Она приходилась внучкой монаху Додзё” — речь идет о богатырше. Ее дед совершал подвиги, основанные на его сверхестественной силе.

⁴¹“Погрузив на судно пятьдесят коку моллюсков” — нижеследующие деяния внучки Додзё (который, в свою очередь, был потомком повелителя водной стихии — змея громовника) связаны с судном, т. е., в конечном итоге, с водой.

⁴²“Слово о воздаянии в этой жизни и о помощи крабов, оказанной ими за то, что их и лягушку выкупили и отпустили на волю” — сходные мотивы содержатся в HP, II—8. Цитируется в “Хокэ кэнки” (III—123), “Гэнко сякусё” (XXVIII— 2), “Кондзяку моногатарисю” (XVI—16), “Кокон темонсю” (XX) и др.

⁴³“Десять добродетелей” (дзюдзэн) — санскр. dasalcusala не убивать, не воровать, не прелюбодейничать, не лгать, не злословить, не говорить непристойностей, не затемнять смысл, не проявлять алчности, не давать воли гневу, не иметь ложных взглядов.

⁴⁴“Множество священных тканей” (мшпзгура) — использовались для совершения приношений синтоистским божествам.

⁴⁵“Слово о том, как сирота почитала бронзовую статую Каннон, и об удивительном воздаянии в этой жизни” — цитируется в “Кондзяку моногатарисю” (XVI-8).

УДЗИ СЮИ МОНОГАТАРИ

Свиток первый

ПРО ТО, КАК БОГ ДОРОГИ >1 С ПЯТОЙ УЛИЦЫ ВНИМАЛ ТОМУ, КАК ДОМЭЙ >2 ЧИТАЛ СУТРУ >3 В ДОМЕ ИДЗУМИ-СИКИБУ >4

Давным-давно жил монах, погрязший в сладострастии. Имя ему было Домэй, отцом его был наставник престолонаследника. Захаживал Домэй и к Идзуми-сикибу. Следует заметить, что и сутры читал он замечательно.

Как-то раз пришел Домэй к Идзуми-сикибу и возлег с нею. Проснувшись, он всем сердцем отдался чтению сутры. Покончив со всеми восемью свитками, собирался еще раз вздремнуть на заре, но тут вдруг почувствовал, что рядом кто-то есть. “Кто здесь?” — спросил он. В ответ же услышал: “Я — тот старик, что живет на углу Пятой улицы и улицы Ниситоин ”. — “А что ты здесь делаешь?” — “Сегодня ночью я внимал вашему чтению “Лотосовой сутры”, и теперь никогда того не забуду”. Домэй спросил: “Сутру лотоса” я читаю часто, чем же тебе запомнилась ночь нынешняя?” Бог дороги с Пятой улицы отвечал: “Когда вы читаете, предварительно совершив очищение, вас приходят послушать даже Бонтэн и Тайсяку⁶. И мне уже не удается подойти поближе и послушать. Сегодня же вы читали, не совершив очищения, и поскольку ни Бонтэн, ни Тайсяку поблизости не было, я сумел подойти поближе и выслушать вас. И трудно мне забыть это”.

Вот и выходит, что если даже читаешь сутру в неурочное время, следует перед этим совершить очищение. Досточтимый Эсин⁷ поучает нас: “Когда возносишь имя Будды или читаешь сутры, заповеданного нарушать нельзя”.

ПРО ГРИБЫ ХИРАТАКЭ, ЧТО РОСЛИ В ДЕРЕВНЕ СИНОМУРА >8 ПРОВИНЦИИ ТАМБА

И это тоже давным-давно было. В деревне Синомура провинции Тамба несколько лет подряд был такой урожай грибов хиратакэ, что местные жители не знали, что с ними и делать. Они уж и сами их до отвала ели, и другим дарили. Так прошло несколько лет. И вот как-то старосте деревни привиделся сон. Будто пришли к нему человек двадцать-тридцать длинноволосых монахов и хотят поговорить с ним “А кто вы такие?” — спрашивает староста и слышит ответ: “Все эти годы мы служили при государевом дворе. И потому наша связь с деревней теперь оборвалась, и мы уходим в другие края. Как печально! Подумали мы, что уходить просто так было бы невежливым и потому пришли к вам ”.

Увидев сон, староста удивился, недоумевать стал, рассказал жене и детям. Оказалось, что и другие видели во сне то же самое. Все недоумевали. Так и год кончился.

А когда на следующий год настала девятая луна, а потом и десятая, все по привычке отправились в горы собирать хиратакэ, но грибов и в помине не было. Стали жители деревни думать — в чем дело? И пришел к ним тогда искусный проповедник — епископ Тюин-содзу⁹. Теперь он уже умер. Выслушав рассказ, Тюин рассудил так: “Полагаю, что то были проповедники, которые переродились грибами за то, что читали они проповеди, очищения не совершив.”

Вот и выходит, как люди говорят: немного потеряешь, если хиратакэ не отведаешь.

ПРО ТО, КАК ЧЕРТИ ШИШКУ ЗАБРАЛИ И ОБРАТНО ОТДАЛИ

И это тоже давным-давно было... Жил-был старик, у которого на правой стороне лица выросла большая шишка. Размером с большой мандарин. Людей он сторонился. Рубил дрова, тем и жил. Пошел он как-то в горы. Тут дождь с ветром разгулялись, домой не вернуться. Делать нечего, заночевал старик в горах. А рядом — никого, хоть бы дровосек какой-нибудь. Обуял старика страх страшный. Забрался в дупло, скрючился там, глаз сомкнуть не может. Слышит — издалека голоса человеческие доносятся. Думал старик, что он в горах один-одинешенек, а оказалось, что люди рядом. Старик приободрился. Только смотрит — уж больно эти люди странные. Кто сам красный, а одежда — зеленая. У кого набедренной повязка красная, а сам — черный. У кого глаза нет, у кого — рта. А кого и описать невозможно. Человек сто собралось. Запалили огонь — как солнце зажглось. Уселись перед дуплистым деревом, где старше сидел. А тот себя — от страха не помнит.

На почетном месте главный черт восседает. А по обе руки от него другие черти расселись. И столько их — не счесть. И всяк такой, что и описать трудно. Гуляют, сакэ пьют. Ну, точно люди. Главный черт частенько к чаше прикладывался, захмелел изрядно. Тут выскакивает молодой черт. На голову горшок нацепил. Лопочет несуразное. Прошелся этак медленно перед главным. А тот в левой руке чашу держит, хохочет. Ну, прямо человек! А молодой черт свое отплясал кончил и исчез. Тут и другие черти плясать потянулись. Кто плохо пляшет, кто хорошо. Чудно старику на это смотреть. А тут главный черт и говорит: “Нынче на славу гулянье удалось. Вот бы еще на какой танец диковинный поглядеть!”