Японская империя - [20]
«Неудивительно поэтому, что историки, ориентировавшиеся на токугавское правительство, считали реакционную политику изоляции страны необходимой мерой, обеспечивающей мир и счастье Японии.
Однако и сейчас среди японцев еще немало людей, которые находятся под влиянием этой ошибочной точки зрения, о чем можно только сожалеть; это является самым лучшим и непосредственным доказательством того пагубного влияния, которое оказало на сознание японского народа чувство повиновения, привитое ему токугавским правительством. В силу существовавшего режима доносов и клеветы эти критики искажали действительность, и я сомневаюсь, что появится возможность восстановить истинное положение»[53].
После революции Мэйдзи Окума Сигэнобу[54], вспоминая период, предшествовавший революции, писал: «Существовала поистине страшная и поразительная система. Свобода личности ущемлялась. Вся страна была покрыта сетью шпионов. Народ слышал одни лишь грубые окрики: «Дурак! Идиот!»[55].
Такое положение продолжало существовать, ибо подавляющее большинство населения по-прежнему занималось натуральным хозяйством, объединявшим мелкое сельскохозяйственное производство и ремесло, носившее домашний характер; понятно, что люди были изолированы и разобщены. Это объяснялось также тем, что в то время еще не существовало условий, которые позволили бы объединить народ в производственном отношении в масштабах всей страны, это становится возможным лишь в условиях развития промышленности, основанной на разделении труда, что характерно для нового времени.
Хотя весь народ в условиях господства феодализма находился в одинаково тяжелом положении, но, будучи изолированным и разобщенным, он не имел возможности объединиться и создать свои организации, которые защищали бы его интересы. Поэтому и создалось такое положение, когда организацией обладала только абсолютистская система.
Несмотря на то, что японский народ подвергался в этих условиях жестокой феодальной эксплуатации, он все же продолжал развивать производство. Тенденция, направленная на утверждение новых производственных отношений, которые возникают с разложением изолированного и распыленного натурального хозяйства, объединявшего сельское хозяйство очень небольших размеров и ремесло, – эта тенденция на протяжении двух столетии возникала и подавлялась, подавлялась и вновь возникала, пока, наконец, в середине XIX века не одержала полной победы.
В конце XV века в результате крестьянского восстания в провинции Ямасиро было создано народное собрание. С середины XVI века Сакаи становится вольным городом. Ему удалось избавиться от власти феодала и, создав свой высшии политическим орган – городской совет, состоявшим из 36 членов, установить республиканское правление. Эти факты свидетельствуют о том, что уже в то время в экономике Японии появились новые ростки, шло разложение феодальной деревни, началось освобождение от крепостничества, появилось третье сословие – сословие горожан.
Средневековый сельский дом (Кобе, Хёго)
Однако благодаря усилению феодальной власти, обусловленному перестройкой всей феодальной системы, в провинции Ямасиро было уничтожено народное собрание, а в вольном городе Сакаи – республиканская система правления. В дальнейшем вся страна оказалась под властью токугавского правительства, а также клановых правительств даймё[56], которые находились под контролем правительства Бакуфу. Постепенно развивавшиеся вольные города также подпали под власть феодалов. Все это чрезвычайно задерживало свободное развитие городов.
Но несмотря на это феодализм уже был не в силах приостановить развитие городов. Более того, стремясь предотвратить самостоятельное развитие городов, феодалы стали селиться в городах, в результате чего численность городского населения Японии в то время достигла значительной цифры.
Эдо[57] насчитывал миллион жителей, Осака – 500 тысяч, Киото – 300 тысяч жителей и т. д. Около 30 городов страны имели население свыше 30 тысяч человек. В городах с населением свыше 10 тысяч человек проживало 10 процентов всего населения страны. Эта огромная масса городского населения в основном зависела от феодалов, но вместе с тем в японских городах появилась возможность свободного развития торговли и промышленности, избавившихся от гнета и притеснения феодалов-крепостников.
В этот период началось расслоение феодальной деревни, о чем свидетельствуют отношения между помещиками и арендаторами. Помещики и арендаторы того времени были еще очень далеки от того ведения сельского хозяйства, какое характерно для нового времени. Само собой понятно, что эти помещики не были помещиками капиталистического типа, а арендаторы – капиталистическими арендаторами или сельскохозяйственными рабочими. Это были помещики и арендаторы феодального типа.
До середины XIX века одна треть всей обрабатываемой земли Японии принадлежала помещикам, поэтому уже в то время арендаторы, которые вынуждены были обрабатывать эти помещичьи земли, выдвинули требование о передаче земли крестьянам, то есть тем, кто ее непосредственно обрабатывает; кроме того, беднейшие крестьяне стали выдвигать требования, характерные для нового времени.
