Япония. В краю маяков и храмов - [3]

Девчонки, встречающие нас в осакском аэропорту, к сожалению, оказались не такими забавными. Они просто посадили нас с Экой в такси и отправили в престижный район на окраине Осаки, где расположено наше общежитие. Процесс вселения занял всего-то пару минут: я бросила сумку в угол маленькой, похожей на купе поезда комнаты, и готово! А где сумку бросил, там, как говорится, и дом. Для меня, по крайней мере, это именно так. Вскоре на двери в мою комнату нашлась приколотая записка по-русски: «Девчонки, я сейчас иду в магазин, можете пойти со мной. Маша из комнаты 317». Я отправилась через две двери и тут же обнаружила по указанному адресу субтильное светловолосое, светлоглазое создание с тонкой белой кожей и бледными веснушками на точеном носике. Создание, однако, производило впечатление вовсе не ангелочка и даже не эльфа, а скорее, наводило на мысли о Пеппи Длинныйчулок:

— Привет, я Маша из Питера! — сообщило создание. — Вы дома думаете прохлаждаться или, может, полазим по окрестностям?

— Лучше полазим.

— Тогда взлетаем!

Стало абсолютно понятно, что мне несказанно повезло: я с ходу встретила личность с похожими интересами, и скука мне теперь вряд ли грозит.

А в общаге у нас просто дети разных народов! Индуски носят свитера поверх пенджаби. У них тонкие темные пальцы с кольцами и косы с кудряшками. Тайки мелкие, юркие и какие-то необщабельные. У них своя жизнь. Есть еще толстая барышня из Израиля, какие-то камбоджийки, Лига из Латвии и чета аргентинцев. Он — студент, а она для моральной поддержки. Лица у обоих — в точности как у артистов из аргентинских сериалов. Если бы мне кто рассказал — не поверила бы. Иностранные студенты тут мгновенно группируются по языковому принципу. Кто из бывшего Союза — все держатся вместе, даже прибалты прибиваются, сюда же примыкают болгары, поляки и иже с ними. Латиноамериканцы — отдельная компания. Американцы якшаются с англичанами, австралийцами и новозеландцами. Китай, Тайвань и Корея — отдельно и каждый сам по себе. Французы живенько объединяются с бельгийцами, даже анекдоты друг про друга рассказывают и, кроме того, охотно присоединяют к себе всех хоть сколько-нибудь франкофонных, включая и меня. Но самое забавное — наблюдать нерушимый союз Индии и Пакистана. У нас тут на этаже есть две подружки — неразлейвода. Одна индуска, другая пакистанка. Одни только бедные венгры пребывают в гордом одиночестве и грустно здороваются со всеми по-японски. А что им, бедненьким, еще делать, с их неповторимо самобытным венгерским!

Есть и особенно колоритные персонажи. Вот, например — Инесса из Египта. Правоверная мусульманка. Ходит до носа закутанная в большой платок и всегда в бледно-зеленоватых балахонах до пяток. Сама толстенькая и низенькая, из-под платка торчат только круглые щеки и очки. Впрочем, когда эта своеобразная особа, воткнув наушники плеера в уши и весело посвистывая, на бешеной скорости несется со склона на велике в сопровождении своего развевающегося сзади балахона, поневоле начинаешь задумываться о разнообразии этого безумного, безумного, безумного мира.

Или вот Диего. Когда я его впервые увидала, он сидел в кафе и ел из большого бокала на высокой ножке взбитые сливки с шоколадом. Очень похожий на младшего Райкина, с такими же ужимками и живыми глазами. На голове дурацкая шляпка «а-ля гриб-поганка». А на лице такой смешной детский восторг. Наверное, только очень взрослый человек может позволить себе выглядеть таким ребенком. Диего — архитектор из Уругвая. Хохмач и местный клоун. Бабушка его француженка, а дед — испанец. Эмигрантское дитя, покоритель Нового Света, смесь народов и времен.

Или — тайванка Пан. Она маленькая и похожа на мышонка — робкого, с выступающими зубками. Что у нее ни спросишь — смущается. Вот спроси, есть ли у нее друзья. Она покраснеет и ответит: «Наверное…» «А мальчик у тебя есть?» — «Наверное…» И тут же сама что-нибудь спросит, вроде: «А вы слонов любите?» И опять ужасно смутится. И еще она всех называет на свой лад. Есть тут, например, француз Жан-Мишель. Так она его почему-то называет Жан-Мими.

А в соседней комнате живет Фариде, девчонка из Йемена. Острословка и озорница. Ее отец — нефтяной магнат, и земли у них столько, что, как она говорит, для того чтобы пересечь ее на машине, надо где-то полтора часа. Машина у Фариде своя, личная. Шикарный джип. Но вот ездить на нем она может только в границах семейной земли. «Ну нет, — говорит Фариде, прикрывая хитрую улыбку краем глухого мусульманского платка, — я уж лучше тут, в общажной комнатушке, да с туалетом и душем на этаже, зато свободная, чем дома на семейной вилле с чертой оседлости». И я ее прекрасно понимаю.

Сразу же в день приезда нас повели регистрировать в мэрию — тут всем приехавшим надолго из другой страны выдают «карточки иностранцев» — это сразу и местный паспорт, и прописка. А в мэрии как раз скандалил какой-то старикан, как потом выяснилось, с отклонениями в психике. Позже мне на дом пришла официальная бумага, в которой говорилось, что мэрия очень сожалеет о данном инциденте и что она в ужасе от того, что нам сразу же по прибытии в страну довелось столкнуться с таким вопиющим безобразием. Далее следовали заверения в том, что по такому случаю, конечно, нельзя судить обо всей Японии и пусть этот негативный опыт не затмит нашего счастливого пребывания в их дорогой стране, не сформирует у нас неверное к ней отношение. А они, со своей стороны, приложат все усилия для нашего благополучия… Но больше всего, знаете, меня потрясло даже не это, а то, что в мэрии на столике для заполнения документов, помимо бланков и ручек, стояла еще коробочка с четырьмя парами очков — близорукие и дальнозоркие с разными диоптриями. Для забывчивых посетителей, которые свои очки с собой не принесли. Честное слово, не вру!