Япония в годы войны (записки очевидца) - [5]

Читателю этих записок, наверное, небезынтересно знать, как японское общественное мнение встретило весной 1941 г. известие о поездке Мацуока в Берлин, о подписании в Москве пакта о нейтралитете. Однозначно ответить на этот вопрос даже теперь, по истечении многих лет после описываемых событий, не так-то легко. В условиях существовавшего тогда в милитаристской Японии тоталитарного режима единого общественного мнения и не могло быть. Действительная политика делалась втайне от народа, все события преподносились ему в том виде, в каком это было выгодно правящей верхушке и военщине. Печать и правительственные источники выражали, как правило, сугубо официальную точку зрения. Различные слои японского народа или должны были высказывать одобрение официальной точки зрения, или, если они имели другое мнение, вынуждены были его скрывать.

Японская пресса в те дни всячески подчеркивала огромное значение завершившихся переговоров Мацуока в Берлине. В частности, рупор политических и деловых кругов газета «Асахи» писала, что теперь будет положен конец несогласованным действиям Германии и Японии в международных вопросах. Газета, говоря о несогласованных действиях, имела в виду то обстоятельство, что в августе 1939 г., когда японские войска терпели сокрушительные поражения на Халхин-Голе, немцы подписали в Берлине договор о ненападении с СССР.

О заключенном 13 апреля 1941 г. в Москве пакте о нейтралитете японская печать писала более сдержанно, не скрывая, однако, что он открывает возможности улучшения отношений между Японией и СССР. Большое значение придавалось тому факту, что лично И. В. Сталин участвовал в переговорах с Мацуока и присутствовал при подписании пакта. Например, на обложке иллюстрированного журнала «Асахи гурафу» была помещена цветная фотография проводов Мацуока на вокзале в Москв«. При этом японскому фотографу удалось сделать снимок так, что получилось, будто Сталин держит Мацуока в своих объятиях.

Рядовые японцы склонны были верить тому, что наступает новая полоса в отношениях между Японией и Советской Россией – период добрососедства и экономического сотрудничества. Под различными предлогами японцы чаще посещали советское посольство и консульство, стали улучшаться контакты советских представителей с учреждениями и частными лицами. Вспоминается, как однажды, в мае 1941 г., консульский отдел посетил сотрудник рыболовной компании и доверительно рассказал о желании японских рыбаков заниматься промыслом без крупных рыбопромышленников. Он же утверждал, что рядовые японцы в своей массе искренне приветствуют подписание пакта и все другие меры по улучшению японо-советских отношений.

Конечно, наивно было думать, что правящая верхушка Японии так просто откажется от антисоветского курса. В то время мало кто из японцев мог предполагать, что переговоры Мацуока с руководителями нацистской Германии велись прежде всего о военном и политическом сотрудничестве двух агрессоров на случай войны с Советским Союзом. Дипломаты Токио вели двойную игру: хотя был подписан пакт о нейтралитете, враждебность к Советскому Союзу не ослабевала. Вдоль всей японо-советской границы, от Камчатки до Забайкалья, сохранялась напряженная обстановка, пресса задыхалась в неистовой злобе к нам. Были закрыты советские консульства в Кобэ и Цуруге, ни на один день не снималась полицейская осада советских учреждений в Токио и Хакодатэ, посольский квартал был обложен десятками постов, слежка за советскими представителями носила тотальный характер.

На впервые прибывшего в страну советского человека Япония весной 1941 г. производила крайне двойственное впечатление. Глубокая, вековая старина всюду была рядом, как бы спорила с современным укладом жизни. Культурная отсталость народных масс, особенно заметная в сельской местности, соседствовала с цивилизацией крупных городов. Японию справедливо называют страной контрастов: такой она была в начале века, такой я ее увидел накануне войны, такой она остается и поныне. Развитие капитализма в Японии не только не устранило классовых противоречий, не ликвидировало разницы между культурой буржуазной и культурой трудящихся, различий между городом и деревней, а, скорее наоборот, довело эти противоречия до крайнего обострения, еще резче обозначило поляризацию культур и положения города и деревни.

Когда-то В. И. Ленин писал об Англии богачей и бедного люда, о наличии в одной нации двух наций – эксплуататоров и угнетенных. Эта ленинская оценка в полной мере применима и к Японии. Социальные контрасты здесь настолько разительны, что при первом знакомстве со страной не сразу веришь своим ощущениям. На фоне беспросветной бедности подавляющего большинства населения в глаза бросаются сказочные феодальные замки императорского дома, богатство храмов Киото, Нара, Никко, роскошь правящей знати. Уже в те годы рядом с многочисленным двухколесным транспортом на широких улицах столицы Японии можно было видеть многоместные лимузины богатых домов Мицуи, Кухара и Мацудайра, уже мчались экспрессы из Токио в Осака, а из окна вагона можно было наблюдать, как японский крестьянин с повязанной на голове тряпкой, стоя по колено в жиже рисового поля, вручную обрабатывает землю, как японские женщины, точно навьюченные животные, огромными корзинами переносят землю, камни, прошлогоднюю стерню. И так во всем.