Япония. История и культура: от самураев до манги - [138]
В начале ХХ века стали популярны поездки в Маньчжурию. В основном местами посещения были поля сражений Первой Японо-китайской и Русско-японской войн. Самой важной точкой был Порт-Артур — место начала войны, принесшей Японии славу империалистической державы. Военные монументы в основных городах считались священными местами, они подтверждали власть Японии над Маньчжурией, напоминая посетителям о жертвах, которые были принесены ради этого. Железная дорога «Мантэцу» спонсировала путешествия по Северо-Восточной Азии знаменитым писателям — Нацумэ Сосэки, Рюноскэ Акутагаве, Акико Ёсано и Дзюнъитиро Танидзаки, которые выпускали статьи или путевые заметки о своих поездках по Маньчжурии и Монголии. После Маньчжурского инцидента 1931 года и последующей японской оккупации для комфорта туристов была построена обширная дополнительная инфраструктура. В новой современной столице Маньчжоу-го Синкё (Синкё — японское чтение; по-китайски Синьцзин, ныне Чанчунь) путешественники могли выбрать по своему вкусу японский, китайский, корейский или западный ресторан. Многие играли в гольф или ходили на лошадиные скачки. Особенно туристы любили город Мукден за его экзотику и сувениры: там можно было увидеть мавзолеи маньчжурских императоров Цин; также популярностью пользовался Дайрен, где гости заходили за покупками на традиционные разноголосые уличные рынки.
Другие аспекты культуры в тылу
В японском тылу государство организовывало работы в поддержку военной промышленности, контролируя заработную плату, чтобы направить трудовую силу в стратегически важные экономические секторы. Однако важнейшими были военные потребности в человеческих ресурсах. К августу 1945 года на военную службу были призваны 7,2 миллиона человек. Поскольку заводы лишались рабочих, для поддержания выработки приходилось применять принудительные методы. Государственный закон о мобилизации давал государству право регистрировать всех мужчин в возрасте от 16 до 59 лет, а также незамужних женщин от 12 до 39 лет в качестве потенциальных призывников для работы на заводе. В реальности женщин никогда не мобилизовывали, однако оказывали на них сильное давление, чтобы те «добровольно» пошли работать на предприятия, обслуживавшие военные нужды, и в не бывалых ранее количествах шли в тяжелую промышленность. Когда трудовых ресурсов и после этого не стало хватать, государство обратилось к школам, призвав как солдат миллионы учеников средних и старших классов на работу на заводы боеприпасов. Военнопленные и подневольные работники из Кореи и других колоний занимались самой тяжелой, опасной и грязной работой, например добычей угля в шахтах.
Чтобы получить поддержку общества в войне, государственные агентства начали создавать массовые организации. Организация промышленных рабочих «Сампо» гарантировала понимание рабочими производственных целей, открывала потребительские кооперативы и распределяла для наиболее прилежных работников дополнительные сакэ и рис. Организация выросла с 3,5 миллиона членов в 1940 году до примерно 6,5 миллиона к концу войны. На волне успеха «Сампо» патриотические организации вырастали по всей стране — пожалуй, своя была у каждой профессиональной, возрастной и гендерной группы. У всех — от крестьян до писателей и мастеров икебаны — были свои ассоциации. «Корпус японской молодежи», состоявший из 14 миллионов юношей от 10 до 25 лет, отвечал за уборку парков и ремонт дорог и школ. «Общество женщин Японии» приглашало в свои ряды незамужних старше 20 лет и всех замужних женщин. В этой организации состояли около 19 миллионов женщин, ответственных за отправку посылок и сбор бандеролей солдатам на фронт, а также участвовавших в мероприятиях национальной обороны. Вступая в общество, женщины клялись оставить излишества и следовать идее экономности, например отказаться от перманентной завивки, чтобы не тратить драгоценную для фронта химию, или готовить обеды для своей семьи, «бэнто восходящего солнца», состоящие из простого белого риса с красной маринованной сливой посередине, напоминающие по виду японский флаг. На открытке, рекламирующей женские оборонные мероприятия, написано: «Давайте, вражеские самолеты, мы в боевой готовности! Мы можем положиться на наших храбрых девушек-пожарных в штанах-момпэ. Пока они защищают наше небо, мы в безопасности».
Также привлекли буддийские институции. Их участие в войне может шокировать тех, кто привык, что буддизм повсеместно призывает к миру и ненасилию, однако их поддержка кардинально не отличается от действий христианских церквей по отношению к американским военным кампаниям в процессе и после Второй мировой войны. Также важно напомнить, что японские буддийские институции к тому моменту были тесно связаны с государственными уже более 1000 лет. После подавления буддизма в начале периода Мэйдзи большинство буддийских лидеров выражали горячую поддержку империалистической экспансии. Японские буддийские философы превратили доктрины отказа от себя в учения, защищавшие безоговорочное подчинение государству и побуждавшие солдат без раздумий и сожалений отдавать свои жизни — или же подвергнуться религиозному наказанию.
