ЯОн - [10]

Назавтра Лиам отправился в школу без особого желания. И на уроке по Устной Торе снова вылетел из класса. Он сидел на ступеньках лестницы, рядом со спортивным залом, и жалел самого себя. Когда вдруг его озарило: если каждый сантиметр, на который он вырастает, это сантиметр его родителей, то все, что он должен сделать для их спасения, — это просто перестать расти! Лиам бросился в кабинет медсестры, и, не подавая вида, попросил предоставить всю имеющуюся по данному вопросу информацию. Из листков, сунутых ему в руки медсестрой, Лиам понял, что если он хочет дать настоящий бой росту, он обязан много курить, мало и нерегулярно есть, а спать еще меньше, желательно ложиться очень поздно.

Бутерброды на завтрак он отдавал Шири, толстенькой и симпатичной девочке из 4-б, обеды и ужины свел к минимуму, а чтоб не догадались, мясо и сладкое подсовывал своему верному псу, с печальным видом сидевшему под столом. Со сном он справлялся самостоятельно, так как после встречи с ветеринаром все равно не мог спать больше десяти минут без того, чтобы какой-нибудь пугающий и переполненный чувством вины сон не будил его. Оставалась только эта история с сигаретами. Он стал выкуривать по две пачки «Голуаза» в день. Две целых пачки, и ни сигаретой меньше. Его глаза покраснели, и во рту постоянно было горько, из-за этого он начал кашлять старческим кашлем, но ни на минуту не думал прекращать.

Прошел год, и вот уже, когда раздавали табели, Саша Злотенцкий и Яиш Самра оказались выше его. Яиш стал новым другом Яары, оставившей Лиама по причине появления у него плохого запаха изо рта. Вообще, отношения с товарищами за этот год немного испортились. Ему даже объявили бойкот и сказали, что этот его постоянный кашель раздражает, а, кроме того, он съехал в учебе и спорте. Единственной девочкой, еще разговаривавшей с ним, была Шири, которой он нравился сначала потому, что отдавал ей бутерброды, но потом также и за его характер, и еще по другим причинам. Они проводили вместе много времени, разговаривая о самых разных вещах, о каких он никогда не говорил с Яарой. Родители Лиама остановились на росте в пятнадцать сантиметров, и после того, как врач подтвердил это, Лиам попытался бросить курить, но ему это не удалось. Он даже ходил к одному иглоукалывателю и к гипнотизеру, и оба сказали, что его проблема с бросанием это, в основном, проблема избалованности и отсутствия характера, но Шири, которой как раз нравился запах сигарет, жалела его и говорила, что это не слишком важно.

По субботам Лиам брал родителей в карман рубашки и отправлялся с ними на велосипедные прогулки. Он ездил достаточно медленно, чтобы толстенький Зейде успевал за ними, а когда родители ссорились в кармане, или просто уставали друг от друга, он перекладывал одного из них в другой карман. Однажды Шири даже пошла с ними, и они доехали до Национального парка и устроили там настоящий пикник. А на обратном пути, когда остановились, чтобы полюбоваться закатом, отец громко прошептал из кармана: «Поцелуй ее, поцелуй!», и это несколько обескуражило Лиама. Он сразу же попытался сменить тему и начал говорить с ней о солнце, о том, какое оно горячее и большое, и о всяком тому подобном, пока не наступил вечер, и родители заснули глубоко-глубоко в кармане. Когда закончились у него все рассказы о солнце, и они уже почти доехали до дома Шири, он рассказал ей еще о луне и звездах, и об их влиянии друг на друга, а когда и эти рассказы закончились, он закашлялся и замолчал. И Шири сказала ему: «Поцелуй меня», и он ее поцеловал. «Прекрасно, сын!», — донесся до него из глубины кармана шепот отца, и он почувствовал, как его сентиментальная мама локтем толкает отца и тоненько плачет от радости.

Грязь

И вот пусть я сейчас умираю, или открываю прачечную самообслуживания, первую в стране. Я снимаю маленькое, дохловатое помещение на южной окраине и крашу все в синий цвет. Сначала там только четыре стиральных машины и автомат для продажи жетонов. Потом я ставлю телевизор, и даже игровой автомат, пинбол. Или вот я лежу на полу ванной с пулей в виске. Отец находит меня. Сначала он не обращает внимания на кровь. Он думает, что я заснул на полу, или играю с ним в одну из своих дурацких игр. Только когда он касается моего затылка, а потом вдруг чувствует, как что-то липкое и горячее течет по ладони, до него доходит, что здесь что-то не так. Люди, которые приходят стирать в прачечную, люди одинокие. Поэтому я все время стараюсь создать атмосферу, ослабляющую чувство одиночества. Много телевизоров. Автоматы, человеческим голосом благодарящие тебя за покупку жетонов, изображения многолюдных демонстраций на стенах. Столы для складывания белья устроены так, что многим приходится пользоваться ими одновременно. Это не из-за экономии, это специально. Много пар познакомилось у меня за этими столами. Люди были когда-то одиноки, а сейчас у них кто-то есть, иногда даже не один. И он будет спать рядом с тобой ночью, и будет толкать тебя во сне. Первым делом отец моет руки. Потом только он вызывает скорую помощь. Дорого ему обойдется это мытье рук. До самого смертного часа он не простит себе этого. Постыдится рассказать, как его умирающий сын лежал перед с ним, а он вместо горя, жалости или хотя бы страха, не чувствовал ничего, кроме отвращения. Прачечная эта превратится в целую сеть, которая развернется, прежде всего, в Тель-Авиве, но появится и на периферии. Логика успеха будет очень простой — в любом месте, где есть одинокие люди, и есть грязное белье, станут приходить ко мне. После смерти мамы, даже отец придет стирать в один из этих филиалов. Ему никогда не найти себе там ни жены, ни друга, но имеющиеся шансы будут снова и снова манить его, и сулить толику надежды.