Янычары из Эмильона - [2]

А уж что касается снов, то кроме самого Фарлоу оспаривать правдивость этих рассказов было некому, потому что он был единственным, кто мог серьезно судить о реальности своих видений. Вспоминая конец этой жуткой истории, я думаю, что Фарлоу был самым нормальным человеком из всех нас. А если это так, то какие же ужасы скрываются за

занавесом того, что мы называем сознанием! Пожалуй, они могут испугать и заставить задуматься даже самых смелых из нас, которые пока еще, к великому своему несчастью, критикуют и высмеивают таких людей, как Фарлоу. Лично я считаю, что благодаря своей феноменальной сверхчувствительности и восприимчивости он просто переступил границы

возможностей простых смертных, и занавес сознания приоткрылся для него или просто растворился каким-то непонятным образом.

Итак, чтобы все стало понятно, я расскажу, что же произошло. Когда Фарлоу, наконец, окончательно проснулся, было всего десять минут четвертого. Он посмотрел на часы и понял, что с момента его прошлого пробуждения прошло ровно десять минут. Но несмотря на это, впоследствии он со всей серьезностью ученого уверял меня, что его сон продолжался не менее трех часов. Это звучало смешно и неубедительно, потому что хорошо известно, что для спящего секунда или две могут растянуться во сне на целую вечность, и за ничтожную долю мгновения перед тем как проснуться от громкого звука, человек видит во сне целую цепь событий, связанных с происхождением этого звука, которые придумывает его мозг в кратчайший отрезок времени.

И хотя все это, несомненно, так, я не мог не учитывать замечаний Фарлоу о последствиях его снов. А поскольку я искренне верю в глубокую обоснованность его наблюдений, в чем однозначно убеждает и весь дальнейший ход событий, то я все же склонен считать, что мой приятель бил совершенно прав — он спал и одновременно бодрствовал, и вот что ему пришлось пережить: он страшно замерз, находясь в воде, и в тот момент или немного раньше был в смертельной опасности. Порядочно нахлебавшись соленой воды, он теперь откашливался, барахтаясь на мелководье. Фарлоу чувствовал, что пальцы его ног дотягиваются до песчаного дна, и когда он открыл глаза, то обнаружил себя невдалеке от дикого безлюдного берега. Из последних сил он выбрался на сушу и повалился на белый волнистый песок. Лежа на боку на пустынном пляже и продолжая кашлять, он наблюдал, как заря постепенно окрашивает небо в розовый цвет.

На этом сон оборвался. Фарлоу проснулся, или, точнеевернулся назад в свою комнату, содрогаясь от ужаса. Когда он в страхе кинулся к выключателю, чтобы взглянуть на часы, то увидел, что ступни его ног были в песке, а пижама оказалась насквозь пропитанной холодной соленой водой.

II

Легко можно представить себе реакцию Фарлоу на этот кошмар. Но только ему одному дано было до конца понять, какой страшный удар по всей его нервной системе нанес этот сон. Прошло несколько месяцев, прежде чем он осмелился

впервые поведать мне о своем странном «путешествии по ту сторону занавеса», как он назвал это событие. Две ночи после этого жуткого «пробуждения» он боялся заснуть, а на третью до того утомил себя, что у него не осталось сил уже

ни на какие сновидения.

Около недели его сон был совершенно нормальным, а потом произошло повторение случившегося. Фарлоу лег спать вскоре после полуночи и сразу же впал в состояние «пробуждения». Опять он барахтался на мелководье, опять с трудом выполз на сушу, но на этот раз видение, или как вам угодно, длилось несколько дольше. Он лежал на берегу и откашливался, время от времени открывая глаза. Когда он открывал их, то видел встающее солнце и сознавал, что находится на Востоке. Но это был не сегодняшний Восток, а Восток времен глубокой древности.

И как только в дымке утреннего тумана появился красный шар солнца, картина внезапно исчезла, как будто дверь в другой мир захлопнулась, и Фарлоу проснулся в собственной кровати, опять насквозь промокший. Именно в это время он проконсультировался со своим приятелем — врачом, который, конечно же, ничем не смог ему помочь. Разумеется,

Фарлоу не стал рассказывать ему все до конца, поскольку не хотел, чтобы его сочли сумасшедший. А как раз без учета страшного момента пробуждения можно было подумать, что его просто преследует повторяющийся кошмар, что, впрочем, встречается довольно часто.

Для постороннего наблюдателя трудно постичь все мучения, которые пришлось пережить моему приятелю в те дни. Ведь даже для обычного человека все это показалось бы странным, а Фарлоу был ученым, и его мозг за долгие годы работы приучился автоматически отвергать подобные явления. Ведь они не согласовывались ни с какими законами природы, и тем не менее имели место.

Третий сон был повторением двух предыдущих, но, к радости Фарлоу, начался он с того, что тот уже лежал на песке. Солнце стояло чуть выше, и туман начинал постепенно рассеиваться. Как это ни странно, во сне у Фарлоу сохранился страх, что он может утонуть, но в то же время он полностью забыл все физические ощущения того, что когда-то находился в воде. С учетом этих так называемых сведений, да еще прибавив сюда солнечную жару. Фарлоу подсчитал, что лежит на берегу уже около трех часов.