«Янычары» Ивана Грозного. Стрелецкое войско во 2-й половине XVI – начале XVII в. - [11]

.

Что же касается значения пищальников, то ученый отмечал, что «в лице пищальников русское войско впервые получило отряды пехоты, поголовно вооруженной огнестрельным оружием. Пищальники позволили правительству впервые широко применить ручное огнестрельное оружие, усилив тем самым конницу, вооруженную луками со стрелами (выделено нами. — В.П. Вывод любопытный и, на наш взгляд, правильно расставляющий акценты — действительно, по отношению к коннице пищальники играли вспомогательную роль). В этом и состояло значение пищальников на данном этапе развития русского войска»[43].

В «стрелецком» разделе своей монографии А.В. Чернов продолжал настаивать на том, что стрелецкое войско появилось ранее 1550 г. и существовало уже во 2-й половине 40-х гг. XVI в., из его построений логично вытекало (но не было прямо сформулировано) предположение, что «выборные» московские стрельцы 1550 г. были «выбраны» из тех самых стрельцов конца 40-х гг. XVI в.[44] Кроме того, Чернов отказывал пищальникам в праве считаться прямыми и непосредственными предшественниками стрельцов, что, в общем, также было вполне логичным, исходя из его взглядов на пищальников. В самом деле, если Чернов исходил из того, что пищальники — это временно набираемое из тяглых людей по разнарядке ополчение, то, кроме внешнего сходства (вооружение огнестрельным оружием и привычка биться в пешем строю), действительно, стрельцов и пищальников ничто больше не объединяет[45]. Правда, здесь возникает вопрос с «казенными» пищальниками, о которых писал, к примеру, С.Л. Марголин в своем «Начале стрелецкого войска»[46], но о них А.В. Чернов умалчивает (не потому ли, что их существование нарушало стройную картину генезиса стрелецкого войска в его изложении?). Тем не менее исследование А.В. Чернова, несмотря на определенную конспективность и обзорность в той его части, что касалась XVI в., и ряд спорных утверждений, по праву может полагаться классическим.

Выход в свет монографии А.В. Чернова обусловил и появление двух работ, также касавшихся стрелецкого войска. Одна из них — рецензия С.Л. Марголина, в которой он, высоко оценив вклад А.В. Чернова в развитие отечественной военно-исторической науки, высказал, однако, и ряд серьезных критических замечаний в адрес автора[47]. В частности, он подверг критике точку зрения А.В. Чернова относительно учреждения стрельцов до 1550 г., настаивая на том, что это произошло именно в 1550 г. и что летописная запись в «Хронографе», позволяющая датировать именно этим годом создание стрелецкого войска, пересказывает подлинный указ об организации первых стрелецких «статей»[48].

Другой работой стала большая статья А.А. Зимина в «Исторических записках», посвященная военным «реформам» 50-х гг. XVI в., немалое место в которой было отведено стрельцам и пищальникам[49]. Чем важна и интересна эта статья? Прежде всего тем, что А.А. Зимин со свойственной ему скрупулезностью и тщательностью собрал и выложил наиболее полную (и по сей день) сводку сведений о пищальниках в актовых материалах, летописях и иных источниках[50]. Анализ этих сведений позволил А.А. Зимину однозначно и недвусмысленно заявить: «связь пищальников с позднейшими стрельцами несомненна. Что это так, видно хотя бы из документа 1598 г., в котором упоминается о службе новгородцев (справедливости ради отметим, что в документе речь идет все же не о новгородцах, а об отставных ладожских стрельцах. — В.П.) в стрельцах лет 50 и больше (т. е. во всяком случае с 40-х гг. XVI в.)»[51]. Что же касается упоминания стрельцов до 1550 г., то А.А. Зимин полагал, что это связано с использованием термина «стрельцы» для обозначения стрелков — из лука ли, из пищали, неважно. «Стрельцы были другим наименованием (бытовым) пищальников», — полагал исследователь[52]. Создание же корпуса стрелецкой пехоты летом 1550 г., полагал исследователь, представляло не что иное, как реорганизацию старых отрядов пищальников[53]. Общий же вывод автора относительно роли пищальников и стрельцов заключался в том, что «пищальники-стрельцы в XVI в. и войска «нового» строя в XVII в. были этапами становления постоянного войска в России»[54].

Подведем некий предварительный итог заочной дискуссии С.Л. Марголина, А.В. Чернова и А.А. Зимина, оказавшей значительное влияние на весь последующий стрелецкий «дискурс» в отечественной военно-исторической науке. Мы преднамеренно не касаемся работ историков, так или иначе затрагивающих «реформы эпохи т. н. «Избранной Рады» конца 40-х–50-х гг. XVI в. и внешнеполитических деяний Ивана Грозного, — многие из них затрагивали вопрос о стрельцах, особенно тогда, когда речь заходила о «реформах» Ивана IV или его войнах[55]. Стрельцы, стрелецкое войско и проблемы, связанные с их историей, не были предметом первостепенной важности для них и упоминались мимоходом, в контексте реформаторской деятельности «правительства» А. Адашева, казанского или полоцкого «взятья» и событий Ливонской войны. Можно, правда, вспомнить, но исключительно как историографический курьез, «концепцию» А.Л. Янова, который, развивая идею о «самодержавной революции» Ивана Грозного, которая якобы своротила Россию со столбового пути развития европейской цивилизации, нашел в ней место и для стрельцов. Последние, по его словам, точно так же, как местное самоуправление, являлись конкурентами воевод, являлись успешными конкурентами помещиков на военном поприще. Как следствие, «введение постоянной профессиональной армии с нормальным европейским балансом между кавалерией и пехотой» лишило бы «помещиков той военной монополии, на которой все в их жизни держалось». И поскольку этого не случилось, то, «выбрав помещичью кавалерию, правительство, по сути, пожертвовало военной реформой»