Янтарный волк - [29]

— Да, кажется, я рано сделал вывод о твоей соображалке, — довольно усмехнулся Кузя, — Она у тебя не на нуле. У тебя на нуле чувство самосохранения…

— Почему? — приподняла бровь художница, и тут только заметила, что у нее дымиться рукав. Черт, совсем забыла о включенном газе, и едва не сунула в него локоть! Отдернув руку, девушка едва потушила начинающую тлеть ткань, старательно потряхивая в воздухе конечностью.

— Да вот по этому, — почти неслышно произнес Кузьма. К счастью, на это не обратили внимания, иначе бы мальчишка точно не избежал бы участи стать торшером.

7

Лера принадлежала к тому типу людей, которые ничего не делают вовремя и умудряются опоздать даже туда, куда, по идее, опоздать совершенно невозможно. Некоторые подруги не раз посмеивались над ней: «Лерка, наверно, и свою свадьбу пропустит!».

«Это если она до того жениха не проворонит. Ведь какой же нормальный парень будет ждать девушку более часа?», — ехидно добавляли другие.

Каждый раз, собираясь на работу, Лера ужасно волновалась, по тысяче раз проверяя и перепроверяя, все ли она положила в сумку, в многочисленные мешочки и пакеты, которые брала с собой. Действовала она при этом обстоятельно и очень медленно. А потом поменяла тактику, перенеся часовую пытку на вечер. Теперь она успевала на работу, иногда даже являясь заранее, чем очень гордилась, каждый раз замеряя до секунды сэкономленное время. Не то чтобы от расторопности Леры зависели людские жизни, зато она влияла на размер заработной платы. А для девушки это было куда важнее. Возможно, устройся Лерка на работу в городской здравпункт, цинизма в ней поубавилось. Но… пост младшей медсестры в частной клинике не располагает к жалости и состраданию.

Что касается книг, то они занимали особую страницу ее биографии. Когда все приличные дети в возрасте пяти — шести лет начинали разбирать слова по слогам, она лишь морщила носик и просила почитать кого-нибудь еще. Убедить упрямого ребенка было практически невозможно. Но, как нам всем известно, есть несколько заведений, где работа с населением проводиться по принципу «не можешь, — научим, не хочешь — заставим». Таким вот заведением и стала для Леры, нет, не армия — школа. Стоило девочке пойти в первый класс, как она немедленно прекратила воротить нос от малопривлекательных текстов, словно приклеиваясь к ним глазами.

К пятому классу Лера прочитала всю школьную программу по литературе на три года вперед, не считая многочисленных внеклассных произведений. К десятому она прочитала все, что находились у нее дома, после чего начала скупать бесценные на ее взгляд произведения целыми стеллажами. К четвертому курсу личная библиотека девушки была больше, чем библиотека ее родителей, собираемая тремя поколениями.

Но только после института Лера окончательно прикипела душой к фантастике. Она и очередной томик с яркой обложкой стали настолько неразлучны, что Леру уже перестали воспринимать без оного как личность. Стоило подруге появиться где-то без книги, все знакомые потрясенно качали головами и немедленно набрасывались с вопросами, что с ней и не заболела ли она?

Кроме обычных романов, девушка тащила из магазинов и с развалов энциклопедии, сборники легенд, публицистическую литературу о древних культах и всевозможных мифических тварях.

А еще Лера любила рассказывать о прочитанном. Ее повествования никого не оставляли равнодушными. Естественно, кто же останется равнодушным, если ему перескажут тысяче страничный трактат о гномах, колдунах и прочих «фольклорных элементах»? Что-что, а подобного рода информация никогда не исчезала в голове Леры бесследно. На память она и так никогда не жаловалась, на зрительную, тем более. Она помнила почти до последнего знака препинания все диалоги, до каждой засохшей травинки все описания природы. Хотя, не думаю, что кто-то способен забыть черты любимого человека или рисунок обоев в своей спальне. Для Леры фантастика была и тем и другим в одной ипостаси.

Именно на это и рассчитывали подруги, подъезжая к дому девушки. Кузьма пыхтел что-что на заднем сидении, но Карина не обращала на это никакого внимания. Она вся сосредоточилась на ощущениях, пытаясь не то окончательно уйти в себя, не то раствориться в красках и звуках. Ярчайшая листва берез, более темная — сирени, поросль трав стежок за стежком вышили на фоне лазурного небосвода свою картину шелком и атласом. Солнце растеклось по нему капелькой желто-оранжевой, слепящей акварели, и каждая веточка, каждая пылинка впитывали эту акварель, сами загораясь изнутри. Кое-где, словно осколки светила расцветали одуванчики. Сунешь нос в такую звездочку, и он станет желтым, обсыпанным пыльцой. В полет поднялись многочисленные насекомые, изредка залетая в салон машины, так что Карине приходилось отмахиваться от осы или пчелы, перепутавшей ее светлую макушку с цветком.

— Ты вкусно пахнешь, — после очередного боя с полосатой нарушительницей спокойствия в ходе которого художницу успели ужалить, пояснил мальчишка, — Вот они и летят к тебе.

— Ага, по-твоему, запах елового леса — это новый писк моды у пчел, так что ли?