Янтарная Цитадель - [3]
– Очевидно, это целиком и полностью людские неурядицы, – заметил он. – Нас они не заботят.
– Нет? – переспросила женщина, подхватывая его за локоть.
Провидец наблюдал, как отворяется дверь, как две фигуры в одеждах цветов сумерек уходят в ночь.
Когда элиры скрылись из глаз, ясновидящий поднялся и откинул занавесь, скрывавшую ножки его кресла. Под креслом пряталась золотая клетка, а в ней находилось существо, сходное с человеком, чуть более локтя ростом. Кожа существа имела цвет серебра. Оно записывало что-то тростниковым перышком на листе пергамента знаками, ведомыми лишь самому существу и провидцу. Клетка служила ему для защиты – некоторые клиенты пытались причинить существу вред. Завидев провидца, создание отворило клетку и вышло.
– Все мои премудрости записал? – устало поинтересовался провидец.
– О да, – с поклоном ответил его среброкожий спутник. – Прочитать сейчас?
Провидец вздохнул.
– Я сказал что-то любопытное? – Снова эти игры…
Секретарь пожал плечами, изучая свои записи. У провидца скопился уже не один тюк таких вот записей, сделанных тайнописью, на случай, если они попадутся на глаза непосвященным. Прежде он часами мог изучать их, пытаясь найти в собственном бреду объединяющее начало. Теперь он забросил это занятие – не потому, что оно не давало плодов, а потому, что плодов находилось слишком много. Но записи он вел все так же аккуратно. По привычке.
Когда-то он собирался на деньги, собранные с наивных искателей истины, построить себе поместье, да как-то руки не дошли. Теперь он был вполне доволен жизнью в нищете, а плату принимал спиртным.
Потянувшись, провидец расчесал пятерней свои разноцветные волосы, с наслаждением скинул тяжелый балахон, оставшись в одних штанах – невысокий, крепко сложенный мужчина, на вид лет тридцати пяти. Он откупорил флягу с элирским вином, сделал глоток.
Он солгал элирам. Не в том, что не может объяснить увиденное – тут он не приврал ни капли, – а в том, что не может запомнить.
Отставив лозное вино, он налил себе кружку зеленого. Хороша лоза, да пьянит медленно. Если он налижется достаточно быстро, из памяти сотрется хотя бы часть зловещих, въедающихся в разум видений. Во всяком случае, на это хотелось надеяться.
– Зря ты пьешь, – укорил его секретарь.
В голову провидца пришла какая-то мысль.
– Я, кажется, знаю, кто они! Отступники… изгнанники… отвергнутые элир и людьми… Нет, вылетело. – Он сделал еще глоток. – Образ ушел. Не знаю я, кто они.
– А тебе не начхать?
– В общем, начхать.
– Что ж тебя проймет-то? – риторически вопросил среброкожий. Черные его глазки смотрели пристально и остро. – Нонче в твоем бреду еще меньше смысла, чем обычно. «Всадник. Скачет, чтобы предупредить их.» Такие вот перлы.
Провидец отвернулся.
– Так что не знаю, откуда взялась твоя первая фраза, – продолжал секретарь. – Помнишь?
– Нет.
– Смотри. – Секретарь указал на строку рун, казавшихся более остроконечными, более зловещими, чем остальные. Руны словно бы шевелились на пергаменте.
– Твой почерк мне не разобрать, – пробормотал провидец, и тут же пожалел об этом. Голос секретаря пробудил память о том, как с его собственных губ слетают нелепые, жуткие слова…
– Тут сказано «Бхадрадомен восстали. Бхадрадомен восстали».
Пролог второй.
Семя тьмы
– Царь недоволен, – объявил придворный.
Этот чернобородый мрачный тип настиг драматурга сразу после представления – как только зрители покинули театр – и зажал в углу за кулисами.
– Царь вправе не любить мои пьески, господин Поэль, – ответил Сафаендер. – Это совершенно необязательно.
– Царь более чем недоволен!
– И чем же, позвольте осведомиться, вызвано такое неудовольствие?
– Не лукавьте. Вы написали и поставили пьесу, высмеивающую царя Гарнелиса.
– Если вам так угодно ее воспринимать. В моей пьесе выведен царь, впавший в старческое слабоумие, растрачивающий богатства страны на некую безумную и никому не нужную стройку, и ради этого обращающий в рабство собственный народ. Но зовут его не Гарнелис.
– Всем понятно, на кого вы намекали.
– Да. Это называется сатирой.
– Вы попытались выставить Его Величество в глупом виде!
– А что: наш царь уже выше критики? В прошлом, сколько мне помнится, он умел над собой посмеяться. Разве у его подданных нет права высказывать свое мнение? Или свободу речи у нас загадочным образом отъяли?
Придворный примолк. Глаза его казались колодцами темноты.
– Многое изменилось, – напористо проговорил он.
Сафаендеру стало зябко.
– Действительно, изменилось, – пробормотал он. – Царь потерял чувство юмора. Да это катастрофа.
– Для вас.
– Я не сниму спектакля, пока меня не заставят силой.
– Тогда поищите для него новую сцену, – посоветовал господин Поэль. – Ваше дозволение на постановки более недействительно. Царь избрал для своего монумента новое место.
– Новое место? – Сафаендер недоверчиво хохотнул.
– Превосходное место. Мы стоим прямо на нем. Старый царский театр будет снесен.
– Снесен?
Сердце поэта колотилось, каждая жилка в его теле вопила от отчаяния, но он стоял недвижно.
– Самое знаменитое, почитаемое, драгоценное здание в городе – на снос?..
– Подготовка к сносу, – спокойно заявил чиновник, – уже начата.
Юный маг, невероятно талантливый, правитель и завоеватель, слуга почти божественного, бессмертного Владыки…Девушка из гильдии наемных убийц, отпрыск королевского рода, мечтающая отомстить за лишенных трона предков…Матерый воин, командир отряда, безжалостно уничтожающий святилища и жрецов павшего хозяина мира…Каждый из троицы идет к своей цели, и другие для него – враги.Вот только куда заведет долгий и сложный путь, в конце которого – каждый из них уверен – реют знамена победы?
Можно ли совершить невозможное? Готфрид считает, что да. Он человек, во всем дошедший до края, рыцарь, намеревающийся победить Богов. Готфрид путешествует по миру вечного затмения в компании соратников. Затмение — мир тьмы, страшных, завораживающих чудес и ужасающих тварей. Волей случая путешественники оказываются втянуты в войну гигантских механических машин, и гибель в этой чужой войне кажется неминуемой. Когда их путешествие прерывается вспышкой ядерного взрыва, Готфрид, глядя на нее, невольно вспоминает, как дошел до такой жизни.
Снова утро, а это значит, что сегодняшний день не будет отличаться от всех других. Но я ошибалась. Вы когда - нибудь верили в существование магического мира? А в Светлых и Тёмных Эльфов? Нет? Тогда и во внука самого Змея Горыныча тоже вряд ли поверите. А я даже не маг и не могу зажечь свечку по щелчку пальцев, но во мне есть сила древнего проклятья, которая выражается в моём крике и защищает меня. А всё потому, что мой отец нарушил клятву и теперь за это должна отдуваться я! .
Главная героиня романа, вооружившись мечом и облачившись в доспехи, участвует в полевой ролевой игре. Но происходит ряд событий, благодаря которым она обретает способность видеть существ тонкой энергетической природы. И тут выясняется, что кроме ангельских созданий и пугливых лесных духов этот мир кишит необузданной нечистью. Существа из нижних слоев захватывают руководящие посты и грозят распространиться по всей планете. Хорошо, что у нашей героини есть Энио — смелая, любопытная, отчаянная джива, внешне напоминающая ребенка.Энио реальна.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Алексиус шел по коридорам своего архива, не заме чая ничего вокруг. Но вдруг древний архивариус остановился. Его лицо озарила легкая улыбка, а взгляд цепко ухватил скрижаль, лежащую на одной из полок. «Эльдэриум», – гласила надпись на ней. Перед внутренним взором архивариуса пронеслись тысячелетия. Он вспомнил героев, прошедших через множество преград и опасностей.Улыбнувшись, Алексиус продолжил путь. Слушатели уже собрались. Не стоит заставлять их ждать.