Янтарь в болоте - [52]

Наследник остался один, и Алёне не верилось, что именно на него боярин расставляет ловушку. Но если нет, то на кого? Кому еще мог помешать Краснов? Вороватого управляющего за руку поймал, нагрянув без предупреждения? Или вовсе его случайные грабители пристукнули? Или какие-нибудь давние враги воспользовались случаем? Он же был богат, а где деньги – там всегда желающие их заполучить.

Все это звучало правдоподобно и, наверное, могло случиться, но не объясняло главного для алатырницы: зачем выдавать ее за княгиню теперь? Поначалу, когда Вьюжин с ней разговаривал во вдовьем доме, слова его звучали разумно и план казался простым и понятным. А теперь-то зачем продолжать? И вот на этот вопрос ответа не было вовсе.

Алёна училась на боевого алатырника, и училась не только тому, что касалось янтаря, чар и всевозможной нечисти и нежити, с которой могла столкнуть служба, но и неколдовским воинским премудростям, в числе прочего – разным хитростям и уловкам, призванным запутать и загубить противника без потерь. Большинство таких приемов были придуманы против болотников, но кое-что и против нечисти помогало. А самое главное, наставники пытались научить молодых алатырников правильно думать и развивать смекалку.

Только вот Алёна никогда не любила эти уроки, потому что давались они с трудом. Не умела она загадывать, хитрить и плести сложные сети. Уважала тех военачальников, кто на такое был способен, понимала важность подобных умений, любила веселого старичка-наставника, который постоянно сыпал прибаутками, вроде любимой присказки «загад смекалкой горазд»: мол, как бы хорошо ты ни продумал какое-то дело, непременно что-то пойдет не так, и расчет твой хорош только тогда, когда он легко правится и подстраивается под новые обстоятельства. Еманова искренне восхищалась теми, кто умел применять эту мудрость к делу, но никак не могла освоить сама. Было проще сразу принять, что выше сотника ей не подняться, чем научиться.

Да и не собиралась она, если честно, всю жизнь связывать со службой, и зачем жилы рвать на нелюбимом и не таком уж нужном поприще? Лет десять: обязательные пять лет после учебы, потом еще пять – за деньги (пограничников князь не обижал), а там можно и замуж, и хозяйство, и детей.

Но то она. А вот Вьюжин наверняка владел искусством хитрить и продумывать сложные планы в совершенстве и, кажется, очень это дело любил. Алатырница нутром чуяла, что у него не просто мыслишка есть, как он князю говорил, а уже почти уверенность. Только, наверное, доказать не может или за руку схватить хочет. Но понять его замысел не могла, как ни старалась.

Может, и правда вдова в этом замешана, раз больше все равно никто в голову не приходит? Но чем ей вдруг муж помешал и почему нельзя было потерпеть, пока понесет? С полюбовником поймал? Но как и когда, если Светлана во время его отъезда оставалась во дворце?.. Если Краснов был крутого нрава, то мог и бить, и мучить жену, и то, что она говорила про его заботу, вполне могло быть ложью. Но все равно непонятно, как и когда, если она во дворце оставалась? Таких негодяев убивают обычно в горячке, защищаясь, но не вот так. Да и на доведенную до отчаяния жертву вдова совсем не походила.

Пока добралась до покоев, успела все свои придумки раскритиковать и отбросить, оставшись под конец с носом. В горнице Степанида не преминула насесть с расспросами, и Алёна вкратце все пересказала, не видя причин скрывать, а после сама попробовала добиться ответов на вопросы и услышать хоть что-то о планах главы Разбойного приказа от той, что наверняка знала больше.

– Стеша, но ты ведь понимаешь, чего Вьюжин хочет! Кого он подозревает? Зачем я ему теперь? Я уж голову сломала, ничего путного не придумывается.

– Да Матушка его знает! Он же скрытный, – рассеянно отмахнулась Степанида. – Конечно, после такого Краснов-старший, даже если племянника убил, вряд ли против тебя пойдет, он не глуп и не настолько самонадеян. Разве что кто-то из его детей по молодости-горячности. Да ты не волнуйся, Алексей Петрович ничего просто так не делает, это ясно, и если решил оставить тебя княгиней – что-то придумал.

– То есть ты не расскажешь? – вздохнула Алёна, и рыжая в ответ рассмеялась:

– Ну ладно, ладно! Верно говоришь, в самом деле кое-что знаю. Но не расскажу, чтобы ты ничего не испортила. Могу поклясться, что он ничего дурного тебе не сделает. Да и вообще, ты у него сейчас больше про запас, на всякий случай, он на других людей и другие дела рассчитывает.

– Мне-то ладно дурного не сделает, тут главное, чтобы он вообще чего плохого не замыслил, – проворчала алатырница. – Против великого князя, например.

– Об этом точно не волнуйся! – Предположение вызвало у Степаниды новую вспышку веселья. – Уж в этом его подозревать – последнее дело, Ярославу нашему Вьюжин предан с потрохами. Вот что, не кручинься ты, а иди-ка умойся да к ужину переодеваться пора, а то опоздаешь. Тебе еще девочку эту, Ульяну, с собой взять надо, ей одной оставаться пока не стоит, среди народа лучше будет.

– Что с ней? – помрачнела Алёна.

– Ничего такого страшного, просто перепугалась здорово. Она бы уже получше себя чувствовала, но ее еще что-то гнетет, вот и сложилось. Я в душу не полезла, что это – не знаю, но видно.