Янтарь из Квейса - [3]

Аннет, Исмей и две дамы с Мартовой горы отправились по лавкам. Конечно, после долгой войны и без привоза из-за моря не слишком богат был выбор товаров, да и цены кусались.

У властительницы Мартовой горы был с собою серебряный диск, который собиралась она отдать за ткани. Он был предназначен, гордо шепнула Исмей госпожа Дайрина, для покупки отреза ей на венчальное платье. Тратить подобную сумму можно было лишь после долгого торга, внимательно рассмотрев товар.

Они перебрали несколько штук тяжелой шелковой ткани. Новой не было, на некоторых даже виднелись следы иглы. Военная добыча, подумала Исмей, отбитая, должно быть, у неприятеля. Ей понравилась расцветка одной, но про себя она решила, что платье из такой ткани она бы носить не стала, — кто знает, что случилось с прежней владелицей.

Были там кружева, тоже ношеные. Были и подешевле, и подороже. Тонким было плетение, и цвета хороши. Узнала Исмей и некоторые краски, знакомые по собственным опытам. Захотелось ей этих кружев даже больше, чем тканей, над которыми все еще хлопотала госпожа Мартовой горы.

Жарко было в шатре, хотя полы были откинуты. И она отошла к выходу, чтобы не искушала ее больше эта недоступная роскошь.

Тогда-то и заприметила она Хилле, горделиво возглавлявшего караван всадников и вьючных лошадей; знатным властелином въезжал он на ярмарку. Хилле не был купцом, повозки с флагом в этой веренице не было, и к лавкам не стал он подъезжать, просто мановением руки указал своим людям разбить лагерь чуть в стороне от прочих.

Слуги его ростом были пониже народа Долин и в каких-то необычных одеяниях казались приземистыми и неуклюжими, хотя шатер сооружали ловко и быстро, ставили колья, разворачивали стены и крышу из шкур, чтобы расстелить их на каркасе. Несмотря на жару, все они носили капюшоны низко опущенными, лиц не было видно, и это смутило Исмей.

Зато господин их явно красовался на виду у всей ярмарки. Он не стал спешиваться и оставался на добром коне, не хуже, чем у властителя любой из Долин. Положив одну руку на бедро, перебирая другой поводья, он следил за работой. И в седле был заметен его высокий рост, он больше походил не на купца — на воина, хотя в такое время человек, желающий сохранить и приумножить свое добро, поневоле должен уметь быть и тем, и другим. Меча у него не было, только кинжал на поясе. К седлу была приторочена легкая боевая булава.

В отличие от свиты голова его не была покрыта, и дорожная шапочка красовалась на луке седла. Под темными волосами белело лицо, странно бледным казалось оно для мужчины, привыкшего скитаться в любую погоду по дорогам. По меркам Долин, он не был красив, но, раз только глянув на это лицо, трудно было отвести от него взгляд. Оно притягивало к себе, невольно заставляя вновь и вновь пытаться разгадать сущность этого человека.

Лицо его было резко очерчено: прямой рот, словно не привыкший к выражению каких бы то ни было чувств. Черные брови смыкались над переносицей в одну полосу. Цвета его глаз Исмей не разглядела, они были полузакрыты, казалось, владелец дремал. Но Исмей не сомневалась, что он прекрасно видит все вокруг и обдумывает увиденное.

Что-то в нем намекало, что внешность лишь личина, таящая за собой нечто совершенно иное. Исмей решила не фантазировать, но все же подумала, что немногие могли бы сказать, что по-настоящему знают этого человека. Ей вдруг показалось, что его стоило бы узнать поближе. Щеки ее загорелись, что-то шевельнулось в груди.

Она резко отвернулась, понимая, что и так слишком уж пристально разглядывала незнакомца. Поспешно подошла к остальным и уткнулась взглядом в штуку розового шелка, который наконец выбрала властительница Мартовой горы, не усмотрев на ней ни единой нитки.

Поскольку неизвестный не открыл лавку, они не стали подходить к его шатру. Только после ужина они узнали, какой он привез товар и что зовут его Хилле.

— Он с севера, — объявил Гирерд. — С янтарем… говорят, у него целое состояние. Но, похоже, он просчитался. Мне кажется, у всех собравшихся здесь не наберется монет и на два хороших ожерелья. Его зовут Хилле. Но свита его из странных людей… держатся в стороне, даже кувшина осеннего эля у Мамера не заказали.

Янтарь! Исмей прикоснулась к амулету под рубашкой. Конечно, этот купец Хилле сразу поймет, что почти ничего здесь у него не купят. А может быть, он просто остановился в этих местах по пути в порт, в Ульмс, заслышав о ярмарке. Янтарь… Она-то знала, откуда взялся ее собственный кусочек: из ущелья, где раньше тек ручеек. Полвека назад янтарь был источником богатства Верхней Долины. Но внезапный обвал завалил небольшую расщелину.

Она горестно улыбнулась. Если бы не это, не в янтаре ходила бы она — в золоте. И не пришлось бы ей теперь мечтать о куске старого, истыканного иглами шелка, прошедшего через руки грабителей, — были эти места собственностью ее матери. А когда умерла та, перешли к ней, Исмей. Ничего там не было теперь, только камни да несколько корявых деревьев, все уже и позабыли, что этот бесполезный клочок земли принадлежал лично ей.

— Янтарь… — повторила Аннет, и глаза ее вновь разгорелись, как недавно при виде шелков. — Господин мой, янтарь обладает целебной силой, он может исцелять. У властительниц Седого брода было ожерелье: если надевали его благословясь те, у кого болело горло, — оно даровало исцеление. И прекрасен янтарь, словно затвердевший мед сладок он взгляду. Давайте глянем на товар этого Хилле!