Яноама - [78]

В это время у моего самого младшего сына, сына Акаве, начался сильный понос. Уходя с другой женой на плантацию, он сказал мне: «Не уходи никуда, жди, пока я вернусь». Я ничего не ответила. Но только он скрылся в лесу, я отвязала гамак, положила его в корзину вместе с пряжей, вторую корзину дала Карионе, и мы пошли к выходу. Я решила сбежать к шипариветери. Там жила сестра Акаве, которая всегда меня защищала. Шапуно шипариветери было далеко от шапуно витукайетери, но если уж я что задумала, меня ничто не могло остановить. У выхода нам повстречалась теща Акаве. Она поняла, что мы хотим сбежать, схватила Кариону за локоть и сказала: «Не уходи, твой отчим будет недоволен». Сын стал вырываться, плакать. Тут подошел шурин Акаве и сказал: «Отпустите их с миром. Он слишком часто их ругает. Разве вы не видели, как он бросил мальчику кость». Он был добрым человеком, шурин Акаве. И нам дали уйти.

После двух дней пути мы добрались до шапуно шипариветери. Малыш не хотел брать грудь. Ночью в лесу было холодно, все два дня мы голодали, и теперь малышу стало совсем плохо. Лечить его собрались четыре самых лучших знахаря, тушауа шаваракариве, муж сестры Акаве, Хехетаве и еще один, имени которого я уже не помню. Они надышались эпены, а сестра Акаве уложила малыша в гамак. Подходил первый знахарь и начинал отсасывать болезнь из груди, второй — из горла, третий — из живота, четвертый — из головы. Они объясняли мне, что главная болезнь сидит в голове малыша, потому что она очень горячая. Когда они кончили петь свои песни, шаваракариве сказал: «Теперь он поправится. Мы отсосали болезнь из груди и головы, теперь и он начнет сосать молоко». Сестра Акаве заплакала. Он сказал: «Не плачь, малыш не умрет. Когда он вырастет, то превратится в белого. Потом придут белые, и он уйдет с ними. Мы навсегда останемся без одежды. А он будет хозяином одежды. Так что ты не плачь».

От усталости я задремала. Поздно вечером меня разбудила сестра Акаве. Она принесла мне ребенка и сказала: «Хекура велели тебе передать, что отец уже идет за сыном. Он скоро будет здесь».

Потом мне рассказали, что, когда Акаве вернулся с плантации и увидел, что очаг потух и рядом никого нет, он заплакал. Мать второй жены прислала ему банановое мингау, но он не стал его есть и даже к мясу тапира не притронулся. Вечером он решил отправиться за нами. Когда он пришел в шапуно шипариветери и увидел, что сын чуть дышит, он сказал мне: «Если мой сын умрет, тебе не сносить головы. Он умирает потому, что за ним пришли хекура твоего белого отца». Я ответила: «Я не виновата. Нет у меня никаких хекура. Были бы у меня хекура, я бы их послала ослепить тебя». Сестра сказала Акаве: «Ты только и думаешь, как бы ее убить! Мы можем умереть от укуса змеи из-за гнева хекура, но муж не должен убивать свою жену!» Малыш с закрытыми глазами лежал у меня на руках, сжав маленький ротик.

В полночь он открыл глаза, посмотрел вокруг, приподнял голову и потянулся ко мне. Потом он заснул и проспал до самого утра. Старые колдуны вылечили его. Колдун, вождь шипариветери, весь день просидел возле малыша. Он сказал, что вражеские хекура могут вернуться, похитить душу малыша и тогда он умрет. «А теперь,— запел он,— я спрячу душу малышки в шкуру ягуара». Он встал на четвереньки, высунул язык, оскалил зубы и зарычал, точно настоящий ягуар.

Спустя некоторое время мы вернулись к куритатери. Мой старший сын Марамаве остался жить с тушауа пунабуетери. Однажды, когда я была одна в шапуно, пришел тушауа витукайатери с другими мужчинами. Он велел мне отдать Кариону, моего второго сына. Я не хотела, кричала, плакала, но все-таки они увели Кариону с собой. Когда вернулся Акаве, он сказал: «Пусть твой сын пока побудет у витукайатери. Когда он подрастет, я его у них отниму». Куритатери сказали, что они помогут Акаве отобрать моего сына. Потом они не раз бывали в гостях у витукайатери, но сына так и не забрали.

ПЕРВЫЕ БЕЛЫЕ

Я все время думала, как бы мне убежать. Первый раз я увидела белых на земле махекототери, когда отправилась с Акаве навестить его мать. Мы сидели в шапуно, как вдруг с реки донесся шум мотора. Индейцы закричали: «Напе, напе!» (белые, белые). Я побежала к берегу. Белых было трое. Мне так и не удалось поговорить с ними.

Позже мы снова пришли в гости к махекототери. Однажды Акаве сказал мне: «У реки поселились белые». Они жили в красивом домике на берегу реки. Я подошла к одному из белых, высокому, стройному мужчине, и спросила, где мы находимся[47]. Он ответил: «В Венесуэле». Тогда я сказала: «Я жила с отцом, индейцы его ранили, а меня похитили». Я попыталась написать свое имя. Я хотела попросить его помочь мне бежать, но в этот момент подошел Акаве. Он сердито спросил: «О чем вы тут говорите. Бежать задумала?» Он был очень подозрительным и вечно следил за мной.

Спустя много времени мы поселились у витукайатери. Их шапуно стояло возле большой реки. Однажды утром, часов так в восемь, я услышала крики: «Пей хав, напене хав!» (белые). И увидела, что к нам идет человек в соломенной шляпе, а чуть позади — другой. В руках у них были ружья. Акаве взял стрелы и тихо сказал: «Что им нужно, этим белым? Хотят, чтобы я их убил?» Я ответила: «Тебе лишь бы кого-нибудь убить. Вместо того чтобы попросить мачете, ты хочешь их убить. Что они тебе плохого сделали?» «Нет, я их убью»,— повторил Акаве. Тогда я сказала: «Думаешь белого так легко убить? У них есть ружья, и они тебя самого убьют, глупец». Он испугался. Тогда тушауа витукайатери сказал: «Стрелы оставьте в шапуно, чтобы белые не рассердились». Все пошли навстречу гостям без стрел и луков.