Яноама - [54]

Тут Фузиве сказал мне: «Сними с огня горшок и дай вон ту большую головешку». Старшая из жен воскликнула: «И тебе поиграть захотелось? Что тебе не сидится спокойно? Вечно ссоры ищешь! Мало тебе вчерашнего. Не останови я тебя, ты бы палицей голову противнику проломил!» Когда взрослые увидели, что Фузиве поднялся, они сказали: «Тушауа тоже решил поиграть». И стали бросать друг в друга головешки. Старик отец кричал Фузиве: «Сын, ложись в гамак, ты старый, у тебя есть жены. Зачем тебе эти ребячьи игры?!»

Было очень темно. Фузиве угодил большой головешкой в голову одному пишиаансетери, и тот упал. Тут многие похватали горящие головешки и целые поленья, и началась драка. Я взвалила сына на спину, выбежала из шапуно и спряталась за пальмой. Другие женщины тоже с криками разбежались кто куда. Во все стороны летели горящие головешки, осыпая нас дождем искр. Слышались крики, стоны, головешки падали в горшки.

Вдруг все стихло. На площадку выскочил Фузиве и позвал меня: «Напаньума, разожги огонь, посмотри, что это мне попало в глаз». Я разожгла огонь, подбросила в него сухих листьев, потом сказала: «Покажи». Горящий кусок угля вонзился Фузиве рядом с глазом и обжег ему ресницы. Старшая жена, которая была поопытнее и посмелее меня, попыталась вытащить уголек, но ничего у нее не получалось. Подошла дочка Фузиве, и ей удалось наконец вытащить кусочек угля. Из раны сильно текла кровь. «Ну, теперь я им покажу, всех убью!» — в гневе воскликнул Фузиве. Мы заплакали от страха.

А в шапуно многие обгорели. Один из мужчин гнаминаветери кричал брату Фузиве: «Вы чуть не сожгли моего сына. Всю грудь ему опалили. Думаете, вам все можно, раз тушауа на вашей стороне!» Братья Фузиве отвечали: «Это вы, гнаминаветери, начали первыми». Пишиаансетери и гнаминаветери в один голос ругали Фузиве. Наконец он не выдержал и закричал: «Вататие! (замолчите). Хватит, не то я ночью всех вас перебью. Молчите, если вам жизнь дорога!»

Сын тушауа гнаминаветери сказал: «Отец велел тебе передать, что он молчать не будет». Тут Фузиве снова схватил горящую головешку, и мы, женщины, бросились врассыпную из шапуно. Мать Фузиве закричала: «Вы хотели ослепить моего сына. Теперь он вам покажет. Я не побегу вместе с другими женщинами, останусь рядом с сыном».

Все, кто был против Фузиве, не осмелились на него напасть. Тушауа называл их по именам, оскорблял, но они не отвечали. Потом старик — тушауа патанаветери сказал своим: «Сегодня тушауа в большом гневе, лучше нам уйти». Он ушел, а за ним другие. Понемногу и Фузиве утихомирился. Мы, женщины, незаметно проскользнули к своим гамакам.

С того дня Рашаве и Фузиве стали врагами.

На следующее утро все вернулись в шапуно. Фузиве громко сказал: «Значит, я кое-кому мешаю! Что ж, я уйду». Нам он сказал: «Собирайтесь, да поживее. Бананы оставьте». Мы положили в корзины глиняные горшки, наконечники стрел, гамаки и тронулись в путь. Шли и плакали: думали, что больше уже не вернемся в большое шапуно. За нами, женщинами, шли Фузиве с братьями, его зять, отец с матерью и группа намоетери.

На другое утро мы взобрались на гору, где жили родные самой старшей из жен Фузиве. Они называли себя тетехейтери. Их было всего несколько мужчин с женами. Они когда-то отделились от патанаветери. Жили они в горной долине, и добраться к ним можно было лишь по труднопроходимой тропе. Мы остановились возле маленького, очень чистого игарапе, а несколько воинов пошли предупредить хозяев. Хозяева велели нам поскорее идти в шапуно. Мы все помылись в реке, но краситься не стали.

Шапуно тетехейтери было круглым, и часть его пустовала. Фузиве спросил у нас: «Хотите соорудить тапири либо будете жить в шапуно?» Я ответила: «Не знаю». Старшая из жен сказала мне: «Вот что, мы с тобой останемся здесь, а остальные жены пусть живут в тапири. Все равно от них мало толку». Она позвала Фузиве и сказала ему: «Я и Напаньума будем жить здесь с моими братьями. А ты построй три тапири и оставайся с остальными женами. За нас не бойся, ничего с нами не случится». Я снова ждала ребенка, и у меня уже был большой живот. Но я вместе со старшей женой Фузиве каждый день ходила в лес и на расчистку и собирала пупунье и уруку.

У тетехейтери умерла девочка, и теперь они толкли кости для реахо. Я впервые увидела, как толкут кости в большой скорлупе ореха пара[39].

Фузиве спросил у тетехейтери, есть ли тут место, пригодное, чтобы расчистить его для плантации. Старший из них ответил: «Да, совсем близко от горы». «Нет, здесь рядом мне не годится,— сказал Фузиве.— Остальные намоетери снова захотят объединиться, а я больше не хочу». Спустя несколько дней тушауа тетехейтери вместе с несколькими мужчинами показали нам место для плантации. Оно было далеко от шапуно, на опушке леса. Фузиве и другие мужчины свалили большие деревья, срубили деревья поменьше и с помощью тетехейтери расчистили участок. Дней восемь спустя все вернулись в шапуно. Фузиве сказал: «Дайте мне банановые побеги, а то у нас ничего нет».

Мы, женщины, вместе с мужчинами сразу же отправились на плантацию тетехейтери выкапывать банановые побеги. В корзине их умещалось довольно много, но и весили они немало. Нести их через горы было очень тяжело. Фузиве говорил мне: «Ничего, потерпи. У нас есть сын. Пусть, когда он вырастет, живет отдельно от гнаминаветери и пишиаансетери». Чтобы не упасть, я при ходьбе опиралась на две палки. Фузиве нес на спине огромную корзину, которую и двум мужчинам поднять не под силу. От расчистки тетехейтери до нашей было три дня пути.