Яноама - [46]

Мальчик подрос, но так ничего и не вспомнил из того, что с ним случилось. Отец брал его с собой на охоту, но каждый раз, когда должен был преследовать зверя, сажал малыша на ветку дерева — боялся, что вернутся амахини и снова украдут сына. Мать часто окуривала сына дымом, чтобы амахини не могли к нему подступиться.

Фузиве был великим колдуном. Он знал много песен и всех до одного хекура. Согласно поверью, хекура живут в горах. На высоких горах живут и хекураньума, дочери хекура. Все они молодые и красивые. Фузиве говорил нам, женщинам: «Думаете, хекураньума похожи на вас? Нет, они прекрасны, как солнце, и благоухают, как лесные цветы. Когда услышишь этот чудный запах, то сразу забываешь про голод и жажду». Индейцы не призывают дочерей хекура, чтобы те помогли им на войне, но они просят их вылечить от болезней, положить свои руки на тело, горящее от лихорадки, чтобы недуг вышел из тела.

А против врагов индейцы призывают хекура большого муравьеда, при этом они держат за спиной пальмовый лист, похожий на хвост муравьеда. Когда индейцы вызывают хекура дикой свиньи, то отыскивают грязь, банановую кожуру или золу и валяются в них, словно они на самом деле дикие свиньи. Фузиве, когда уходил в поход или на охоту, говорил, что он берет с собой не всех своих хекура, а лишь трех из них: вакариве, окориве и пашориве (духов большого броненосца, маленького броненосца и обезьяны). Остальных хекура он оставлял охранять шапуно.

В бурю призывают вайкуньариве — духа анаконды. Индейцы поют: «Приди, о вайкуньариве. Ты так силен, что можешь удержать падающие деревья. Обвейся вокруг ствола и не дай ветру их свалить».

А еще, чтобы защитить деревья и кусты, индейцы призывают вайкошевеириве, духа паука, чтобы тот обвил листву и ветви. Индейцы поют: «Ты маленький, но очень сильный, вайкошевеириве». Когда же они призывают хамориве, духа белого паука, то посыпают грудь и плечи белой золой. При этом они поют: «Я хамориве. Я был стариком, взобрался на высокое дерево жатуба, сорвался, упал, скрючился и стал не человеком, а пауком. Зачем ты меня позвал? Зачем ты потревожил мой сон?» Тот же самый человек отвечал: «Хамориве, я позвал тебя, чтобы ты сдул тех хекура, которые ломают деревья и кусты». Затем этот человек вставал и начинал дуть в тоненькую трубочку, которой он обычно вдыхает эпену. Это он пылью эпены насылал чесотку на враждебных хекура.

Фузиве насылал на другие племена бурю. Но иногда он начинал сильно чесаться и говорил: «Враги наслали на меня чесотку». Он тут же посылал за водой и обливал ею голову. Когда буря кончалась, индейцы говорили, что это хекура ее прогнали.

МАРАМАВЕ

Я ждала ребенка и вот-вот должна была родить. В это время многие намоетери решили отправиться к вакавакатери (вака — индейцы называют большого броненосца) и попросить у них подарков. Они узнали, что у вакавакатери есть много мачете. Предстоял дальний путь.

Я осталась в шапуно. Утром мы, жены Фузиве, вместе с самим Фузиве, его дочерью и многими другими пошли в лес искать бурити[37]. Живот у меня к тому времени был уже очень большим. На обратном пути мы перешли игарапе. Женщины наловили рыбы и рачков. Я несла большой пакет рыбы. К вечеру мы набрели на рощу пальм бакабе. Мужчины взобрались на деревья и оттуда бросали нам гроздья плодов. Они кричали сверху: «Поживее двигайтесь, уже поздно. Враги могут быть близко».

У меня очень сильно заболел живот, и я села. Одна из девушек спросила: «Что с тобой?» «Ничего»,— ответила я, не вставая. Дочь Фузиве также ждала ребенка и у нее был большой живот. Она сказала мне: «Давай уйдем вперед, не то мы их потом не догоним». Но тут другие увидели дикий кокосовый орех, и дочь Фузиве стала есть его. Я сказала ей: «Передай, что я пойду вперед. Пусть меня не ждут».

Когда боль становилась особенно сильной, я садилась. Так потихоньку добралась до берега игарапе и искупалась. Возле шапуно мне повстречалась старая мать Фузиве. «У тебя что, живот болит?»—спросила она. «Нет»,— ответила я. «Неправда, болит»,— повторила старуха. Мы подошли к шапуно. Я поставила на огонь пакет с рыбой и села в гамак. Вскоре вернулся Фузиве. «Рыба готова»,— сказала я ему. Я слезла с гамака и поделила рыбу между всеми членами семьи, как меня учила старуха — мать Фузиве.

Боль становилась все сильнее. Всю ночь я не могла заснуть, но никому ничего не сказала. На следующий день многие мужчины снова отправились ловить рыбу. При этом дети плакали, потому что они не хотели оставаться в шапуно. Нам, женщинам, Фузиве сказал: «А вы идите собирать пупунье, чтобы, когда рыбаки вернутся голодными, их уже ждала еда». Я взяла маленькую корзину и пошла в лес вслед за остальными женщинами. Мы дошли до поляны. От боли я не могла идти, села и прислонилась к стволу. При этом подумала: «Если закричу, остальные меня увидят». И тогда полезла в чащу. Другие женщины стали меня звать, но я не отвечала. Я сидела у большого дерева, когда услышала вдали крики. Потом узнала, что один из тех, кто пошел в гости к вакавакатери, прибежал назад с вестью, что всех намоетери убили, и спасся только он один.