Яноама - [41]

Были женщины, которые встречались с женщинами, но остальные считали это диким. Однажды несколько девушек сказали одной из таких женщин: «Вон твоя жена». Ее мать услышала это, но ничего не сказала. Эта девушка не хотела выходить замуж и избегала мужчин. Немного спустя она сказала своей приятельнице: «Пойдем в лес собирать плоды кайу». Другие девушки тоже хотели пойти, но она сказала: «Нет, мы пойдем вдвоем, потому что от вас мало проку». Девушки ответили: «Хотите пойти в лес одни, потому что вы — муж и жена!» Тут мать девушки схватила палку, та бросилась бежать, но мать догнала ее и побила.

Мужчины и женщины яноама стесняются интимных отношений. Мать Фузиве давала ему много мудрых советов. Я не раз слышала, как она говорила: «Сын мой, у тебя много жен. У этой нет детей, у той есть, а у этой двое почти взрослых детей. Когда пойдешь в лес, возьми с собой ту, у которой нет ребенка. Когда у нее округлится живот, оставь ее в шапуно, а в лес возьми другую, у которой пока тоже нет ребенка. Дети этого не должны видеть». Фузиве отвечал: «Мама, мне стыдно про такое слушать». «Нет, сын мой, тут нет ничего постыдного. Если ты будешь так делать, другие жены не станут сердиться, если ты не возьмешь их в лес. Могу тебе при всех повторить: все это делай тайком, чтобы никто не видел».

В то время мы жили мирно и спокойно, на наших плантациях уродился табак. Индейцы сушат табачные листья над огнем. Употребляют их для жевания. Сначала жуют листья, которые уже начинают портиться. Предварительно их кладут в куйю с водой. Затем у костра перемешивают листья с золой до теx пор, пока они снова не становятся сухими. Тогда стряхивают золу, скатывают листья в длинную и толстую трубочку и засовывают ее за нижнюю губу.

Женщины тоже жуют табак, но я не хотела жевать, свертывала «сигару» и начинала курить. Фузиве говорил мне: «Если хочешь, кури, когда стемнеет, так, чтобы другие не видели». Ему тоже был неприятен запах табачного дыма. Иногда женщины делают комок, кладут в рот и, пожевав, передают мужу. Некоторые мужчины не хотят жевать табак, побывавший во рту у жены, им это противно. Я всегда готовила Фузиве жвачку, но сама к ней не притрагивалась.

Однажды Фузиве рассказал мне историю табака: «Когда животные были людьми, летучая мышь, вашо, как-то встретила индейца яноама и предложила ему отведать табака. Индейцу табак понравился. Тогда вашо взяла табачные семена, которые хранила в маленькой бамбуковой трубочке. Несколько семян она положила в лист растения микуеми и так сказала человеку: «Возьми термитник, он хорошо горит, и разожги на расчистке огонь. Через три дня положи эти семена на выжженную землю и слегка прикрой их сверху. Когда появятся зеленые кустики, пересади их и укрой от солнца, обложив большими листьями. Когда пройдут дни одной руки (пять дней) и кустики подрастут, убери листья, которыми ты их обложил. На солнце табак станет крепким, сильным, а от дождя он слабеет».

Яноама до сих пор так и сеют табак.

Однажды Фузиве сказал мне: «Хекура рассказали мне, будто белые закапывают мертвецов в землю. Это правда?» Я ответила: «Да, я никогда не видела, чтобы белые сжигали мертвецов». «Значит, хекура не выдумали?» И добавил: «Однажды мы напали на хижину белых, но они убежали». Один из нас сказал: «Когда кто-нибудь из белых умирает, они вырывают в земле яму и вместе с мертвецом кладут туда все, что он имел при жизни: мачете, кувшины». Мы стали рыть землю, нашли вздувшееся тело в плоском деревянном стволе, но рядом не лежало ни ножей, ни кувшинов — ничего. Тогда мы снова зарыли яму». Я сказала: «Нет, мы ничего не кладем в могилу». Потом я спросила у Фузиве: «А почему вы тоже не закапываете мертвеца в землю?» Фузиве ответил так: «Если мертвец будет лежать в яме, засыпанный землей, его душа не сможет выйти. Вы закапываете своих мертвецов в землю, и их пожирают черви. Значит, вы не любите своих близких». «А вы слишком уж любите,—сказала я тогда. — Сжигаете родных детей, стариков. Мало того что они умерли, так вы еще поджариваете их на огне».

Он схватил палку и бросился за мной, но я улизнула. Потом он первый позвал меня: «Иди сюда, поговорим, но только тихо, а то ты вечно кричишь». Я остановилась, посмотрела на него и подумала: «Если я убегу из хижины, он решит, что я испугалась». Я вернулась, села к очагу и сказала: «Когда ты умрешь, вырою в земле большую глубокую яму и положу тебя туда». Фузиве засмеялся, огонь уже догорал, я встала и поила в лес набрать сучьев. Вечером я села возле Фузиве и спросила: «Почему ты погнался за мной с палкой? Что я тебе такого сказала? Просила тебя, если умру, похоронить меня в земле, как это делают все белые! А ты хотел поколотить меня!» «Знаешь, иной раз на тебя нельзя не рассердиться,— сказал Фузиве.— Говоришь громче любого мужчины. Попробуй тебя перекричи». «И все равно вы нехорошо делаете,— повторила я.— Сжигаете мертвеца, потом начинаете размалывать кости. Заставляете беднягу мучиться и после смерти. После этого смешиваете пепел с банановой кашей и съедаете. А затем отправляетесь в лес и оставляете под кустом зловонную кучку грязи». Фузиве внимательно посмотрел на меня и тихо сказал: «Как бы кто-нибудь не услышал этих твоих слов».