Ян Жижка - [44]
К вечеру возовая колонна вышла на горную дорогу и двигалась быстро в тесном боевом строю, готовая каждую минуту отразить вражеский натиск.
Королевские конники настигли таборитов ночью. Колонна тотчас сомкнулась. Выпрягли лошадей, связали колеса цепями, в промежутки меж возов выдвинули тарасницы.
Католики атаковали несколько раз кряду, но неизменно встречали дружный и крепкий отпор. В ночной темноте гулко молотили по рыцарским латам окованные железом цепы, и непривычный звук, отражаемый скалистыми обрывами, тревожил коней и вселял немалый страх в сердца всадников. Бессильные одолеть таборитов, после короткого боя католики отступили, оставив у возовой крепости с полсотни убитых.
Здесь табориты впервые подобрали брошенные на поле боя копья с крестами на флажках — знаком рыцарей-крестоносцев.
Жижка движется на помощь Праге.
Воины Жижки вступили в Прагу вскоре после полудня 20 мая.
Торжественно, с колокольным звоном, фанфарами и пением встречали пражане пришедших. Столичные жители, совсем было упавшие духом, при виде мужественных, хорошо вооруженных таборитов снова приободрились. Полководца пришедшей в столицу крестьянской рати здесь хорошо знали. Еще свежо было в памяти всех взятие Вышеграда и бои на Малой Стороне. Правда, тогда вышла неприятная размолвка, но ни пражские советники, ни табориты не хотели вспоминать о прежнем в этот решительный час.
Пока над гуситами занесен был меч иностранного вторжения и кровавой католической реакции, бюргерско-рыцарский лагерь «чашников» чувствовал свою тесную связь с крестьянско-плебейским революционно-демократическим лагерем таборитов. Национальная общность и сознание великой военной опасности объединили две во многом противоположные части чешского народа со столь различными общественными и политическими интересами и устремлениями.
Все дело обороны Жижка тотчас взял в свои руки. Руководимые им гетманы Праги принялись укреплять подступы к столице.
23 мая в Прагу вступило еще несколько тысяч воинов, направленных в помощь столице из городов Жатец, Лоуны и Сланы.
Оборона города крепла.
Жижка опасался сильных и одновременных вылазок противника из Вышеграда и Пражского замка,
Чтобы ослабить эту угрозу, он занял, как и полгода назад, предмостье на Малой Стороне, а со стороны Вышеграда решил отгородиться глубоким рвом, на рытье которого направил женщин-пражанок и табориток.
С того самого дня, как крестьяне и ремесленники Табора оказались в столице, они не переставали возмущаться порядками, заведенными в Праге, и выказывали глубокое свое отвращение к легкому житью и еще более легким нравам богачей столицы.
Когда крестьянину-табориту доводилось проходить по пражскому рынку, он с удивлением глядел на лабазы, полные миндаля, инжира, риса, изюма, перца, имбиря, муската, шафрана. Эти чужеземные товары и пряности стоили бешеных денег. К чему они? Сдабривать пищу такими приправами нужно богатым бездельникам, не знающим вкуса ломтя черного хлеба после дня работы в поле.
Проведшие жизнь в тяжких лишениях, бедняки пришли в столицу сражаться за народное дело. Они никак не могли, да и не хотели примириться с вызывающим довольством и чревоугодием столичных богатеев.
Но больше всего ненавистны были им богатые пражские щеголи и щеголихи. В воскресный день бюргеры Старой Праги, купцы и старосты ремесленных цехов важно прогуливались по улицам столицы. Толстые, лоснящиеся от жира, налитые кровью лица, выпученные от одышки глаза, тройные подбородки…
Мужчины выступали в бархатных кафтанах. На груди, по тогдашней моде, наложены были горы ваты, а живот стянут так, что франт едва был в состоянии дышать. На макушке красовалась крохотная шапочка-клобучок, а шею обхватывал золотой или серебряный обруч в пять пальцев шириной, подпиравший подбородок.
— Наш пан надевал такие ошейники своим псам, чтобы волки не загрызли, — саркастически бросал задорный молодой таборит,
— А ты погляди на сапоги! — подхватывал другой. Столичные щеголи носили мягкие сапожки с носами трубочкой в две ступни длиною.
Но мужские эти наряды были сама простота и скромность в сравнении с нарядами жен и дочерей столичных купцов. Шелковые, разноцветные плащи, подбитые голубой лисицей, золотые пояса, унизанные крохотными колокольчиками, на головах затейливые высокие венцы, разукрашенные жемчугом, на руках перчатки, поверх которых пальцы унизаны кольцами с самоцветами, множество золотых застежек, пряжек с рубинами, ладанки из хрусталя, коралловые четки…
Ненавидящими глазами глядели табориты на все эти затеи. В столице, которая лихорадочно готовилась к осаде, все множились случаи столкновений таборитов с богатыми горожанами.
Женщины из Табора ревностно преследовали распущенность столичных купчих. Пражанок легкого поведения' окунали в реку, срывали с плеч и рвали в клочья драгоценные меховые плащи модниц.
Положение стало серьезным, когда воины-табориты начали выпускать вино из бочек в корчмах, громить игорные заведения, уничтожать на Тыну — торговой площади — разложенные торговцами дорогие заморские ткани.
Пражские плебеи — чернорабочие, грузчики, ремесленные ученики — были едины с таборитами в их стихийной враждебности к «неправедной жизни» богатых бюргеров.
