Ян Гус - [46]
Мир не услышит больше его слов.
И все же он услышал! Услышал в свидетельских показаниях и цитатах, прочитанных на суде, и хотя были эти слова искажены и извращены, их революционное содержание прогремело грозно и породило несмолкаемое эхо; а тем словам, которые Гус посеял в человеческих сердцах на родине своей, — им предстояло прорасти и дать миру двойной урожай: золотой урожай правды и кровавой расплаты.
Как же воспринял Ян Гус все, что произошло во время этих трех «слушаний», как подействовало на него трехкратное разочарование?
Лучше всего это объяснит нам письмо, которое он написал друзьям в Чехию 10 июня, то есть через два дня после последнего вызова на суд собора:
«Магистр Ян Гус, в уповании слуга Божий, всем верным чехам, кои любят и будут любить Господа Бога, шлет пожелание свое, дабы Господь Бог дал им в милости его жить и умереть и в радости небесной навеки пребывать. Аминь.
Ян Гус, ведомый к месту казни (из хроники Рихенталя).
Ян Жижка.
Верные и возлюбленные во бозе паны и пани, богатые и бедные!
Прошу вас и внушаю вам повиноваться Господу Богу, прославлять слово его, внимать ему охотно и исполнять его. Прошу вас, ту правду Божию, о которой я вам по Божьему закону и по речам святых писал и проповедовал, — держитесь правды той. Прошу также, если кто слышал от меня на проповеди или в частной беседе что-либо противное правде Божией или если я где-нибудь что-либо подобное писал — чего, надеюсь на Бога, нет, — того не держитесь. Прошу также, если кто видел легкомыслие в моих речах или в делах, тому не следовать, но Бога за меня просить, дабы изволил он простить меня.
Прошу вас любить и восхвалять и чтить священников добрых нравов, во славе Божией (проповедников). Прошу вас остерегаться людей лукавых, а пуще того, священников недостойных, о них же Спаситель говорит: «Овечья на них шкура, внутри же — волки хищные».
Прошу господ быть милостивыми к бедноте и обращаться с ними по справедливости. Молю горожан честно вести свою торговлю. Прошу ремесленников добросовестно ремесло свое исправлять и пожинать Плоды его в мире. Прошу слуг верно служить своим господам и госпожам. Молю магистров, чтобы они, ведя праведную жизнь, учеников своих по совести учили и прежде всего любить Бога, учить во славу его, на процветание общества и своего спасения ради, а не ради корысти или для почестей мирских. Прошу студентов и прочих учеников, дабы наставников своих они во всем добром слушали, и подражали им, и учились бы усердно во славу Божию и для спасения своего и других людей.
Всех же я прошу благодарить панов — пана Вацлава из Дубы, пана Яна из Хлума, пана Индржиха из Плумлова, Вилема Зайца, пана Мышку и других панов Чехии и Моравии, а также и верных панов королевства Польского за их заботу и быть признательными им за то, что они, как доблестные Божии защитники и ревнители правды, восставали против всего собора (Констанцского), часто в спор вступая и требуя освобождения моего, и в особенности пан Вацлав из Дубы и пан Ян из Хлума; верьте тому, что они расскажут вам, ибо и они были на соборе, когда я несколько дней ответы давал. Они знают, кто из чехов какие многие и недостойные вещи на меня возводил, как весь собор против меня кричал, как я отвечал на то, чего от меня требовали.
Прошу вас также молить Господа Бога за его милость короля Римского и Чешского (Вацлава IV) и за свою королеву и панов, дабы ниспослал Господь наш возлюбленный им и вам милость свою ныне, и присно, и во веки веков, аминь.
Письмо сие писал я в тюрьме, в оковах, ожидая смертного приговора, уповая на Бога, что не даст он мне от правды Божией отступиться и отречься от ересей, неправедно возведенных на меня лжесвидетелями.
Насколько милостив был ко мне Господь Бог и как он был со мною в тяжких испытаниях, узнаете, когда мы встретимся в радости у Бога и с помощью его.
О магистре Иерониме, возлюбленном моем товарище, ничего не слышал, кроме того, что и он ввержен в строгое узилище и ожидает смерти, как и я, за веру свою, которую он доблестно чехам доказал [31]. А те чехи, что злейшие враги наши, предали нас другим врагам во власть и в заточение. Прошу вас, молите за них Господа Бога.
А к вам, пражанам, особая просьба моя: не забывайте Вифлеемскую часовню, пока угодно Богу, чтобы проповедовалось там слово Божье. За это место и разгневался дьявол, видя, что там рухнуло царство его. Уповаю, что сохранит Господь это место, доколе ему угодно будет, и даст другим успешнее проповедовать слово свое, чем дал он мне, недостойному.
Еще прошу вас: любите друг друга, добрых насилием теснить не давайте и за каждым правду его признавайте.
Дано сие в понедельник, в ночь на св. Витта, через доброго немца».
И в этом письме Гус не упоминает ни о себе, ни о своих заботах. Прощаясь со своими верными, он говорит лишь о том, что им могло бы принести пользу, и единственная просьба, с которой он обращается к ним, касается Вифлеемской часовни.
Открытое «слушание» представляло собой не что иное, как грандиозную попытку запугать Гуса — попытку, в которой приняли участие многочисленное собрание высших прелатов, и король Сигизмунд, и все грозные и мрачные обычаи строгого судебного процесса. Но ничто не поколебало стойкости Гуса. Поэтому после неудачных попыток «слушания» прекратились. Гуса оставили в тюрьме, куда приходили теперь отдельные кардиналы и прелаты в надежде сломить его сопротивление настойчивостью, угрозами и заманчивыми предложениями, обещая смягчить формулу отречения так, чтобы сделать ее приемлемой для Гуса. Но и эго не имело успеха; бесполезно было искать согласия относительно внешних формальных деталей, когда принципиальные точки зрения обеих сторон столь непримиримо расходились. Одного не могли понять церковные сановники: откуда у этого простого священника, чем-то напоминающего крестьянина, берется столько силы, что он, сын маленькой «варварской» страны, в состоянии отражать и угрозы страшной, могущественной церкви и доводы разума ученейших представителей итальянской и французской церковной иерархии. Так и не поняв этого, они облегчили себе разгадку, объяснив все упрямством и «закоренелостью» еретика.
