Яма слепых - [7]

— Верно-то верно, сеньор, но нечего пенять только на зеркало, коли… — прервал его Фортунато Ролин. Потом, оглядевшись, точно боялся, что его услышит кто-нибудь чужой, он, понизив голос, сказал:

— Я хочу спросить, может, крах правительственных банкиров тоже козни англичан, все тех же англичан, как в Анголе и Мозамбике? Я ни на что не намекаю, я только спрашиваю.

Землевладельцы чуть заметно покачали головами.

— Скажем, политический крах, чтобы напомнить, что страна без денег и кредитов…

— Какой срам! — проворчал Перейра Салданья.

— Вы его, этот срам, сами-то видели?! — спросил Ботто с издевкой.

Фортунато Ролин, явно прося помощи, взглянул на хозяина дома — не могу же я со своим уставом в чужой монастырь, — и Релвас пошел ему навстречу, попросив всех быть внимательными к говорящему, ведь пора привыкнуть к подобным собраниям, на которых надо и выступать самим, и слушать других, да-да, именно так: все имеют право высказать свое мнение, но только по очереди, иначе все кончится беспорядком и пустой тратой времени.

Тут он подошел к окну и крикнул в сторону ворот:

— Отправьте их по домам, и чтоб было тихо!

Потом вернулся к столу и попросил Ролина продолжать. Ролин переждал приступ кашля Салданьи. У Салданьи была астма, и он заходился в кашле всегда, когда нервничал.

— Я говорил, что англичане… они прервали меня, и мой запал пропал…. англичане хотят напомнить нам, что мы страна жуликов и даже помышлять не должны распоряжаться такими большими странами, как… — он подыскивал сравнение, но тщетно — значительно большими, чем сама Португалия.

И он широко развел руки, точно хотел показать величину этих стран.

— Англичане, наверное, не так уж плохи, как ты говоришь, Ролин. Пора с этой навязчивой идеей кончать. Почему во всем плохом, что происходит на континенте, нужно винить англичан?: Это ведь уловка республиканцев. Прости, что мне приходится | говорить тебе об этом. Я хорошо знаю твои взгляды… но именно республиканцы во всем винят «бифштексов» [«Бифштексами» в Португалии называют англичан.]. И это несправедливо! Всему виной кризис! В нем главная причина.

— Да, все началось с него, — поддакнул Диого Релвас. — Именно с него. Или н-нет?! |

Конкретно эти слова никому адресованы не были. Релвас произнес их для всех сразу, и даже для тех, кто, приехав из Лиссабона на похороны, поспешил тут же уехать, точно, задержавшись, подвергался опасности умереть от страха на обратном пути, не охраняемом ни полицией, ни войсками.

— Кризисы потрясают нас все чаще и чаще… — Он замолк, сплел пальцы рук и положил их на грудь. — Я так скажу: зло стране нанесли ненужные капиталовложения. Они даже не предполагают, куда я клоню. Я называю их ненужными и считаю это правильным, или н-нет? К примеру, деньги, вложенные в строительство железных дорог, сделки в наших заморских владениях, в некоторые виды индустрии, для которых мы не имеем сырья, во все то, наконец, что не дает нам чистой прибыли. Ведь их мы могли пустить в оборот, как это делают все! Н-нет! Так мы поступать не должны и не можем. Так поступать — значит способствовать кризису.

Теперь Ботто ерзал на стуле от гневных слов Релваса. От них он даже словно уменьшился. Фортунато Ролин прятал улыбку в холеные усы. Вот тебе, проходимец. Ну что, съел? Облизнись.

— Чтобы по-настоящему владеть этой… — он постучал по столу указательным пальцем левой руки, — землей, которая нам принадлежит — она дана нам богом во славу божию — и которой у нас так немного… Сами вино, тупицы и бездельники. Нам бы колесить по свету. Нам бы гитару и да песню. У нас душа слепая. Плавание за океан — хорошо, спору нет, очень хорошо. А люди?… А средства?! И тут мы забываем, что «первый шаг к извлечению выгоды — это знание, и хорошее»… Это не я сказал, нет, — пояснил он, — но я с этим согласен. «Хорошее знание собственных земель, их богатств и возможностей». Это должно быть прописной истиной для земледельцев! Должно, но не есть и не для всех!

— Все верно, Диого Релвас! — одобрил Жоан Виторино. — Взять хотя бы Алентежо… земля бедная и богатая в одно и то же время. И закон покончил с неотчуждаемыми землями [Земли, принадлежащие монастырям.].

— Это же либерализм, — включился вышедший из себя Перейра Салданья.

— Ну так что же! Выходит, я либерал… С любыми неотчуждаемыми землями должно быть покончено. Закон о землях конгрегации — это первый шаг, следующий — уничтожение майората [Порядок наследования в Португалии, при котором недвижимое имущество переходило к старшему сыну]. Но это еще не все! Земля должна быть в руках тех, кто может и способен ее обрабатывать. Не мотыгой, конечно, мотыга ничего не дает, разве что возвращает землю к состоянию под паром, а людям с инициативой, с верой в эту землю…

— Каковыми являемся мы, — заверил Релвас, несколько изумленный пламенным выступлением Виторино. Выступление его удивило. Никогда еще Релвас не видел Виторино таким порывистым и говорливым. — Я прошу прощения… — он посмотрел на часы, поправив пальцем золотую цепочку, — сейчас уже поздновато. Нет, у меня нет желания вас выпроводить, но мне кажется, что в такое неспокойное время нам лучше разойтись пораньше. Сейчас всякое жулье разгуливает свободно. Есть случаи воровства и нападений. А когда бандитов арестовывают, они оправдываются тем, что влачат голодное существование, и республиканская сволочь бьется за них во всех судах. И митинги устраивает за наш же счет, но против нас. В другой день и в другой час… вы меня понимаете, не так ли?… Мне было бы очень приятно пригласить вас поужинать…