Якви - [8]

Наступило время, когда Монтес заметил, что Якви перестал обращать свое лицо к северу,– стране, которую ему уже не суждено было увидеть. Он не отдавался больше бесплодным мечтам. Он знал, что его жена и ребенок умерли. Так как что-то умерло в его душе, и он стал слышать странные, тихие голоса. Он прислушивался к ним, и кровь его закипала. Он работал и ждал.

Ночью, в густо набитом грязном шалаше, куда легко проникала сырость тропических рос и где вокруг него были только безмолвные распростертые тела измученных индейцев, он лежал с открытыми глазами и ждал целыми часами, пока, наконец, беспокойный сон не овладевал им. Днем, на полях генеквена, где раскаленный ветер кружился среди деревьев, слушая стоны разбитых, изнемогающих товарищей, он ждал с терпением, свойственным якви.

Он видел, как били плетьми и морили голодом его людей. Он видел, как, измученные, сжигаемые палящими лучами солнца, они теряли последние силы, умирали под огромными генеквенами, а их трупы бросали в канавы с жидкой известью. Один за другим они погибали, и новые пленники занимали их места. Якви узнавал индейцев других племен. Но они не узнавали его. Он сильно изменился. От него остался один остов прежнего вождя якви. Он не рассказывал новичкам о пытке, ожидавшей их. Казалось, он был немой. Он только ждал, и, чем ужаснее становились страдания его друзей, пламя ненависти с каждым днем все ярче разгоралось в нем. Он видел, как они умирали, и как начинали гибнуть новые товарищи. Они были обречены. Их будут подгонять плетьми до тех пор, пока они не свалятся с ног. Тогда другие займут их места, и, наконец, не останется больше ни одного якви. Солнце его народа зашло.

Якви и их товарищи по работе имели один день отдыха. Но и тогда они не были свободны. Постоянно их окружали солдаты и надсмотрщики. В воскресенье происходил бой быков в одном из огромных коралей асиенды. В этот день Якви исполнял еще добавочную работу. Монтес заметил, что индеец всегда с нетерпением ожидал этого дня. Сын старого дона, лейтенант Пирец, приезжал из города, чтобы присутствовать при бое быков. И в мрачной душе Якви укреплялись терпение и надежда.

Якви помогал убирать с арены издыхающих лошадей с распоротыми животами и засыпал песком свежие кровавые пятна. Часто Монтес замечал, что индеец смотрит на переполненные места для зрителей, откуда седой старик дон Санчо и его семья наблюдали зрелище. Там сидели красивые, темноглазые женщины с белым кружевом, наброшенным на волосы. Лейтенант Пирец склонялся к сеньорите. Индеец наблюдал за нею со странным, напряженным вниманием. Казалось, ее не трогали усилия пикадоров разъярить быка для вооруженного шпагой матадора. Когда он появился, сеньорита оживилась. Но только кровь, окрасившая сияющее лезвие, заставила ее обнаружить всю страстность своей натуры.

Наконец Якви перевел взгляд на темное надменное лицо молодого Пиреца. Монтес видел, как преобразился в этот момент облик вождя-великана… Когда Якви отвернулся, разве он не прочел в красном зареве вечернего солнца, в красном блеске окровавленного песка обещания о возмездии? Монтес понял, что, если Якви проживет еще некоторое время, произойдет то, что он давно предчувствовал. А смерть, очевидно, была далека от индейца. Суровая пустыня закалила его жизненные силы. А в его глазах навсегда запечатлелся грубый толчок Пиреца, разлучившего его с женою и ребенком.

В последнее время сеньорита стала обращать больше внимания на Монтеса. Над серьезным, смиренным поклонником она только подсмеивалась; но к властному, пылкому мужчине, ухаживание которого начинало принимать какой-то загадочный характер, она не могла остаться равнодушной. Это не охладило страсти Монтеса, но произвело в нем какую-то неуловимую перемену.

Монтес жил в Мериде, где все богатые плантаторы имели городские особняки. Требовалось немного времени, чтобы верхом доехать отсюда до асиенд обоих интересовавших его семейств. В последнее время у него вошло в привычку после посещения полей генеквена, в первые теплые часы на склоне дня, заходить к сеньорите Мендоса. Раньше его визиты официально принимались донной Изабеллой, но с недавних пор она, не нарушая дневного отдыха, стала оставлять его вдвоем с Долорес. Монтес понял значение этого – будущая судьба Долорес была решена, и теперь не было опасности оставлять ее одну. Но Монтес держался той теории, что будущее девушки полно неожиданностей.

Городской дом Мендоса находился в аристократическом предместье Мериды. Улицы сияли белизной, дома были белы, уроженки Юкатана носили белые одежды, и Монтесу всегда казалось, что белое солнце освещало ослепительный город. Но были и черные тени на белизне Мериды, и страдания рабов-якви было одной из них. Дом Мендоса был построен на деньги, полученные с полей генеквена. Он стоял на высоком холме – величественное белое здание, обращенное фасадом в цветущий сад, где белые колонны и статуи сверкали среди зелени пальм и беседок, увитых красными розами. При входе по обе стороны широкой, выложенной плитой аллеи возвышалось по огромному генеквену.

В этот день семья находилась в городе, и Монтес надеялся, что сеньорита поджидает его. Он с удовольствием сознавал, что сравнение наружности его и Пиреца не могло быть в пользу последнего. Рядом с ним офицер казался слишком смуглым, низкорослым юнцом. Но Монтес не увидел белой фигурки девушки, и это больно укололо его.