Якутские рассказы - [4]

Между тем, попрятавшиеся «молодые» тряслись, как зайцы. Но и до них, в конце концов, очередь дошла. «А ну, спляши, чего-нибудь!» — привязались к одному. Другого заставили петь гимн СССР. Остальных, согнав в кучу, организовали в «хоровую капеллу». Дескать, изобразите-ка «Подмосковные вечера»!.. Х-во, что-то мелодию выводите! А за фальшь у нас, в хавальник дают!..

Но «концерт», на этом, не закончился. Одному из дембелей, пришла в голову «идея». Баян, у офицера из второй казармы, попросить! Мол, гитара слабовато играет, — тихо, что не слышно. Тут же, снарядили группу и, в час ночи, пошли мужика будить. И что ведь, самое смешное, — заполучили инструмент! Потому как, капитан Бобров сам был в стельку пьян!..

— А ну, Санёк, выдай-ка «Цыганочку» с выходом!..

И пошла-поехала «лихая» пляска.

А засим, пьяно-сосредоточенно, стали песни орать на всю казарму.

За-по-мни!

Че-рез две. Через две зимы-ы!

Че-рез две. Через две весны-ы!

Отс-лу-жу!

Отслужу, как надо и вернусь!!..

За-по-мни!

И так далее, в том же духе.

А Воровайко потянуло на сентиментальщину. Обнял Истомина.

— Сыграй, пожалста, «Оренбургский пуховый платок»!.. Шибко песня за душу берёт!..

Санёк и слабал. Воровайко сопел, сопел, да и зарыдал, чудушко.

Потом, после заключительного аккорда, просветлённо выдал:

— А что, земели, пьём да пьём, а вот закусить, у нас и нет!

В ответ — пьяный гул сожаления.

— Верно, Коля! А че делать-то?

Воровайко залыбился хитро. Видно было, что

чувак подвигов захотел.

— Да есть одна задумка! Ха-ха-ха!..

— А че за задумка-то?

«Герой дня», пошатываясь, встал, расправил плечи.

— А ну, Доулбаев! Пошли за мной!

Но Доулбаев спал. Растолкали и заставили идти.

— А защем? А кута хотить-то нато?

— На кудыкины горы!

Казаха одели и вытолкали. Вслед за ушедшим «спасителем народа».

Когда «друзья» подходили к забору, нагнал их хохол Задеринога. Он тоже был сержантом, как

и Воровайко, и сам вызвался, «земелям помочь». Даже не предполагая, чем это, в будущем, может для него обернуться.

Не без труда, взяли преграду. И прямиком, направились к складам.

Недолго думая, вскрыли медную пломбу на двери. Воровайко ломиком сорвал замок. Смачно матерясь, ввалились, наконец, в помещение.

Долго искали выключатель, но так и не нашли. В полумраке, наощупь, натыкались то на сахар, то на разную крупу. Тушенки, которую хотели, — нигде не оказалось.

— Да должна же быть! — сокрушался Задери-нога. — Молодые ведь, её сюда таскали!

Догадались, — всё же, — зажечь спички. Увидали стеллажи с коробками. Одну коробку вскрыли наугад. Там и оказался колбасный, судьбоносный фарш.

Короче, взяли шесть упаковок. И унесли, — даже не затворив, за собой, двери.

Оказавшись у забора, хотели груз, на другую сторону, перекидать. А упаковки — по восемь килограмм. Да, к тому же, развалиться могут. Пробовали груз водрузить на забор. Только пьяным, оказалось, тут не справиться. Послали Доулбае-ва, тогда, за помощью. Чтобы «молодых» привёл: колбасный фарш переправить.

Спустя время, появились «грузчики». И вскоре, фарш успешно был доставлен, прямиком, в казарму.

Пьяная толпа, буквально, взвыла от радости и умиления. Воровайко, пытались, даже, на руки приподнять!.. Бухать продолжили, закусывая, жадно, ворованным «деликатесом». Впрочем, многие уже настолько перепили, что блевали, а другие — завалились на кровати. Поэтому-то, в общей сложности, и съели всего девять банок.

Кстати, Воровайко, позже, три коробки вынес, из казармы, под шумок. И за зданием, вти-хушу, закопал их в снег. Для чего он это сделал, было не совсем понятно. Упаковки, всё равно бы, утром обнаружили. Но видать, по-пьяни, жадность одолела. А возможно и, старался «скрыть» вещдоки преступления.

«Молодые», между тем, в ужасе, смотрели на «счастливых» сослуживцев. Часть из горемык, попряталась на кухне. Об этом позаботился Истомин Санька. Потому как, из гуляющих, был самым трезвым и, попросту, жалел ребят.

К тому же, он ведь был дежурным. Понимал, что утром спросят, прежде-то всего, — с него. Но прекратить ужасный беспредел, при всём желании, не мог. Парню, просто бы закрыли рот, да избили б до потери пульса.

К шести утра, всё было кончено. Кругом царил — несусветнейший бардак. Впечатление такое, будто бы, Мамай прошел. Старослужащие, перепивши, спали. Только жалкий «молодняк», — до сих пор, — еле приходил еще в себя.

.В 9⁰⁰, как обычно, офицеры вышли на службу, на склады. Глянули и. ахнули. Пломбы, на дверях дальнего амбара, кто-то вскрыл. На снегу, валялся сорванный замок. Кража со взломом!.. Да кто это посмел?! Ведь ничего подобного, давненько уже не было!.. Территория складов считалась, прекрасно охраняемым, объектом. Посмотрели на следы, — те вели к забору. Ну, а за забором, — солдатская казарма!.. Теперь-то ясно, что за тати здесь орудовали! Тем более что никого из «грузчиков», на смене, нет! А ну-ка, навестим солдатушек, да заодним, следы воров еще проверим!.. Вот так ничего себе! Это же невиданная борзость!..

В казарму, припозднившийся Кукуев прибыл тоже к 9⁰⁰. Летёха понадеялся на дембелей, — думал, что команда уже в сборе. И только остаётся, отвести «бойцов», опять, на конские работы. А вот и нетушки!.. Взору бедолаги, открылась жутковатая картина!.. Старослужащие дрыхли богатырским сном. Дух стоял такой, — что хоть беги. Кровь, блевотина, разлитый спирт, поломанные стулья, битые стаканы, вскрытые консервы. О, боже мой! Что же, ночью, приключилось-то в казарме?!..