Ягоды бабьего лета - [25]
— Тут из особых примет есть две, о которых, я думаю, могут знать лишь самые близкие родственники…
— Да? И что за приметы?
Врач в упор, выжидающе посмотрела на Любу, точно раздумывая, доверять ли ей столь «секретную» информацию. Люба опередила ее:
— У него на левой руке характерный шрам, давнишний, еще с молодости.
— Верно. Есть такая примета. Ну, а вторая, думаю, вам не известна. Это большая родинка на правом бедре, почти на ягодице.
Люба промолчала, лишь неопределенно кивнув, мол, да, о такой примете она не в курсе.
— А фотографии своего родственника вы захватили?
— Да, конечно.
Люба суетливо доставала из сумки фотографии, страдая от двусмысленности положения, в котором оказалась: «Что я наделала? Ведь мое вранье шито белыми нитками. В самое ближайшее время все раскроется. И как я буду выглядеть?»
Она молча протянула врачу снимки Игоря. Нинель Эдуардовна, близоруко щурясь, долго их рассматривала и наконец изрекла:
— Да, похож. Как его настоящее имя?
— Игорь. Игорь Алексеевич Чащин, Вот тут еще кое-что…
Она торопливо открыла сумку и вынула из нее старый, десятилетней давности, пропуск в научно-техническую библиотеку с маленькой фотографией Игоря. Нинель Эдуардовна, хмыкнув, взглянула на пропуск и подняла свои водянистые глаза на Любу:
— Извините, это формальность, разумеется, но так уж положено, вы свои документы захватили?
— Да. Вот…
Люба с упавшим сердцем снова полезла в сумку, не зная, что ей сейчас делать — признаться во лжи прямо сейчас или…
Она подала свой паспорт врачу и уже приготовилась к разоблачению, но, к счастью, Нинель Эдуардовна открыла лишь первую страницу и, быстро пробежав по ней глазами, тут же вернула документ. Люба тихо спросила:
— Я… Я могу посмотреть на него?
— Конечно, можете, Любовь Антоновна. Но сейчас у нас «мертвый час», послеобеденный отдых, так что придется немного подождать. Пойдемте, я провожу вас в гостевую комнату. Там вы можете полежать, если хотите.
Они вышли из кабинета. И вновь Люба почувствовала, как в нос ударил кислый запах. Гостевая комната находилась на другом конце коридора. Когда они проходили мимо вестибюля, где «истукан» мыла пол, Нинель Эдуардовна окликнула ее:
— Фрося, потом зайди ко мне!
Не переставая елозить лентяйкой по линолеуму, Фрося исподлобья взглянула на них, но ничего не сказала.
Люба сидела на продавленном диване в гостевой комнате с ощущением душевного дискомфорта, который не исчезал даже при мысли о скорой встрече с Игорем. Почему ей так нехорошо на душе? И дело не только во вранье. Это пустяк, на котором не стоит зацикливаться. Уж как-нибудь все обойдется. Ведь женщина, в конце концов, эта Нинель Эдуардовна, к тому же, наверное, ее ровесница. Должна понять, что… А! Ерунда! Нет, не в этом дело! Что же все-таки не дает ей покоя?
Так и не разобравшись в причине своего беспокойства, Люба решила отвлечься от бесплодных раздумий и начала разглядывать гостевую комнату. Помещение это было довольно просторным. Дополнительный объем ему придавал высокий потолок, на котором с прежних времен сохранилась замысловатая лепнина. Солнечный свет, попадая в окно через кроны лип, причудливыми пятнами ложился на поблекшую обивку кресел и дивана. В углу, справа от двери, над эмалированной раковиной тускло поблескивал медный водопроводный кран. Сверху висело треснувшее по диагонали зеркало. Напротив дивана, где сидела Люба, к стене был прибит большой стенд: «Социальная защита». Пожелтевшие машинописные тексты на нем чередовались с вырезками из журналов. Любу позабавил приклеенный к стенду конверт с надписью: «Ваши вопросы и пожелания». Она не поленилась, подошла к стенду, заглянула в конверт — пусто. «Ни вопросов, ни желаний — мертвое царство», — эта несерьезная мысль усилила ее тоску.
В окне, между рамами билась запоздалая муха. Ее жужжание было единственным живым звуком в мертвой тишине комнаты. «Я назвала это место мертвым царством. Врач сказала: “Мертвый час”. И муха жужжит в мертвой тишине. Не слишком ли много мертвого?» — подумала Люба и поежилась. Она внезапно почувствовала усталость — захотелось прилечь, отдохнуть. Но засаленная обивка старого дивана вызвала в ней брезгливость. Желание прилечь тут же пропало.
Люба подошла к окну, в задумчивости оперлась о подоконник. Там, за окном, в зарослях парка, расцвеченного пестрой палитрой сентября, ей привиделась молодая пара. Он — высокий, нескладный, влюбленный, и она — нежноликая, наивная, бестолковая от счастья.
«Как будто мы с Игорем тридцать лет назад… Очень похожи, — кивнула она своим мыслям. — Для чего наши пути пересеклись на этой земле? Неужели все было напрасно? Нет! Я знаю, судьба соединила нас не случайно. Именно мне начертано вернуть его к жизни. Я клянусь, что найду, спасу, вытащу его из этой бездны. Я верю!»
Странно! Куда-то улетучились ее невнятные переживания. Так молитва, произнесенная с верой, озаряет душу, отодвигая на задний план все темное, что мешает жить.
Люба вздрогнула от скрипучего голоса Фроси:
— Вас в столовую зовут.
— В столовую? А где это?
— Дак наверху. Где ей быть?
С этими словами Фрося захлопнула дверь. Люба, уже не удивляясь странностям этого бесполого существа, поспешила на второй этаж.
У Татьяны есть все – прекрасная работа, материальное благополучие, многообещающая политическая карьера… Нет только обычного женского счастья.Однако случайная поездка в деревню дарит ей нежданную встречу с талантливым художником Андреем, расписывающим местный храм.Удача, о которой можно только мечтать?Но у Андрея непростой и неровный характер, а его привычку к богемной свободе и независимости переломить практически невозможно.Разрыв кажется неминуемым… И именно тогда в жизни Татьяны появляется новый поклонник – солидный, серьезный бизнесмен…
Спокойная, отлаженная годами семейная жизнь разлетелась в пыль. На глазах у Ирины муж закрутил курортный роман, а затем и вообще ушел к молодой зазнобе. Кто виноват? Любовь. Или, точнее, ее отсутствие… Что делать Ирине — найти себе поклонника и утешиться в его объятиях? Или ждать, что муж одумается и вернется? Она выбрала третий вариант: просто жить. Тихо, спокойно, посвящая себя дочери. Однако судьба рассудила иначе — и скоро один за другим в жизни Ирины стали появляться мужчины. Кого выбрать, чтобы не ошибиться?..
У Ларисы есть всё, о чём может мечтать молодая современная женщина, — собственная фирма, прекрасный жених, толпа поклонников и чуткие подруги. Но всё хорошо только на первый взгляд. На самом же деле с фирмой проблемы, жених нелюбимый, поклонники в любую минуту готовы переметнуться к другим девушкам, а подруги… не гнушаются соблазнять её избранника. И когда от всего этого Ларису охватывает отчаяние, в её жизни вдруг появляется настоящая любовь в лице… несостоявшегося свёкра! Да уж, сюжет покруче, чем в сериале…
Сборник миниатюр «Некто Лукас» («Un tal Lucas») первым изданием вышел в Мадриде в 1979 году. Книга «Некто Лукас» является своеобразным продолжением «Историй хронопов и фамов», появившихся на свет в 1962 году. Ироничность, смеховая стихия, наивно-детский взгляд на мир, игра словами и ситуациями, краткость изложения, притчевая структура — характерные приметы обоих сборников. Как и в «Историях...», в этой книге — обилие кортасаровских неологизмов. В испаноязычных странах Лукас — фамилия самая обычная, «рядовая» (нечто вроде нашего: «Иванов, Петров, Сидоров»); кроме того — это испанская форма имени «Лука» (несомненно, напоминание о евангелисте Луке). По кортасаровской классификации, Лукас, безусловно, — самый что ни на есть настоящий хроноп.
Многие думают, что загадки великого Леонардо разгаданы, шедевры найдены, шифры взломаны… Отнюдь! Через четыре с лишним столетия после смерти великого художника, музыканта, писателя, изобретателя… в замке, где гений провел последние годы, живет мальчик Артур. Спит в кровати, на которой умер его кумир. Слышит его голос… Становится участником таинственных, пугающих, будоражащих ум, холодящих кровь событий, каждое из которых, так или иначе, оказывается еще одной тайной да Винчи. Гонзаг Сен-Бри, французский журналист, историк и романист, автор более 30 книг: романов, эссе, биографий.
В книгу «Из глубин памяти» вошли литературные портреты, воспоминания, наброски. Автор пишет о выступлениях В. И. Ленина, А. В. Луначарского, А. М. Горького, которые ему довелось слышать. Он рассказывает о Н. Асееве, Э. Багрицком, И. Бабеле и многих других советских писателях, с которыми ему пришлось близко соприкасаться. Значительная часть книги посвящена воспоминаниям о комсомольской юности автора.
Автор, сам много лет прослуживший в пограничных войсках, пишет о своих друзьях — пограничниках и таможенниках, бдительно несущих нелегкую службу на рубежах нашей Родины. Среди героев очерков немало жителей пограничных селений, всегда готовых помочь защитникам границ в разгадывании хитроумных уловок нарушителей, в их обнаружении и задержании. Для массового читателя.
«Цукерман освобожденный» — вторая часть знаменитой трилогии Филипа Рота о писателе Натане Цукермане, альтер эго самого Рота. Здесь Цукерману уже за тридцать, он — автор нашумевшего бестселлера, который вскружил голову публике конца 1960-х и сделал Цукермана литературной «звездой». На улицах Манхэттена поклонники не только досаждают ему непрошеными советами и доморощенной критикой, но и донимают угрозами. Это пугает, особенно после недавних убийств Кеннеди и Мартина Лютера Кинга. Слава разрушает жизнь знаменитости.
Когда Манфред Лундберг вошел в аудиторию, ему оставалось жить не более двадцати минут. А много ли успеешь сделать, если всего двадцать минут отделяют тебя от вечности? Впрочем, это зависит от целого ряда обстоятельств. Немалую роль здесь могут сыграть темперамент и целеустремленность. Но самое главное — это знать, что тебя ожидает. Манфред Лундберг ничего не знал о том, что его ожидает. Мы тоже не знали. Поэтому эти последние двадцать минут жизни Манфреда Лундберга оказались весьма обычными и, я бы даже сказал, заурядными.