Ягодное лето - [37]

– Ты действительно убил своего брата?! – услышала она собственный голос.

Павел отшатнулся, словно она со всей силы ударила его по лицу. Голубые глаза его потемнели, и он так побледнел, что Габриэла немного пожалела о своей «деликатности». Но она ДОЛЖНА была узнать правду, поэтому молча ждала ответа.

– Это она тебе сказала?

Габриэла кивнула, не в силах вымолвить ни слова.

Павел опустил голову, совершенно убитый.

– Ну… раз она тебе сказала, а ты поверила…

Он повернулся и пошел к двери.

– Я верю фактам! А факты таковы, что ты вот уже восемнадцать лет как недееспособен! – закричала Габрыся, хватая его за рукав. – Объясни же мне! Расскажи, что произошло! И, может быть, я поверю тебе, а не ей! Ты убил брата?!

Павел не поворачивался и не смотрел на нее. Он не обнял девушку, не обнял ее и не прошептал ей на ухо: «Нет, это неправда», – или хотя бы: «Это был несчастный случай».

Нет, он не сделал ничего такого. Ничего, что могло бы снять с ее сердца этот камень. Только сказал чужим голосом:

– Петр погиб из-за меня.

И вышел, поспешно закрыв за собой дверь.

Она выскочила за ним.

– Ну скажи, что это неправда! Отрицай! – кричала она, обливаясь слезами. – Я не верю, что ты это сделал! Павел! Вернись и поговорим!

Но он не обернулся и исчез этажом ниже. А через несколько секунд Габриэла услышала, как хлопнула дверь парадной. И сердце ее разбилось на тысячу мелких кусочков.

Она долго плакала, глядя перед собой невидящими глазами. Потом слезы горечи и печали сменились слезами злости. Потом она перебирала в памяти моменты этого разговора и плакала от боли. Потом все-таки взяла себя в руки, умылась ледяной водой и вернулась к сборам. В конце концов, она ведь дала Павлу шанс объясниться. Умоляла его об этом. А теперь… Видимо, он на самом деле такой и есть, каким его представила его мать: достойный презрения, а не сочувствия. Братоубийца. Видимо, ему нечего сказать в свое оправдание, потому что любой нормальный человек на его месте попытался бы хоть как-то защитить себя от обвинений в столь тяжком преступлении.

Хотя, может быть, ему просто наплевать – вдруг подумала Габрыся. Может быть, ему просто абсолютно все равно, что она, Габрыся, думает по этому поводу? Один поцелуй – и ты, глупая, наивная сирота, уже напридумывала себе Бог знает что. Уже и дом построила, и детей Павлу нарожала, и состарилась с ним рядом… после одного-единственного поцелуя!

– Габриэла Счастливая, ты безнадежна, – прошептала она печально. – Давай-ка пакуй свои вещи и лети на Кипр. Забыть обо всем.

Остров в Средиземном море встретил участниц шоу и съемочную группу горячим влажным воздухом и ласковым ветерком, дующим с моря. Приземлились они уже после полуночи, а в отель приехали еще позже. Габриэла почти ничего не могла разглядеть в черном окне везущего их из аэропорта автобуса – только теплую, сияющую тут и там огнями фонарей ночь. И яркие звезды над головой.

Отельчик был небольшой, но очень элегантный. Персонал вышколенный. Буквально во мгновение ока все гости были приняты и размещены по своим номерам.

Габриэла, еле живая после событий последних дней, могла наконец с протяжным вздохом облегчения рухнуть на свою постель и вытянуться на ней в полный рост. Лежа на спине, она осмотрела номер: не большой, но и не маленький, стены выкрашены теплой желтой краской, а мебель выдержана в золотисто-гранатовых оттенках. В целом все это выглядело довольно симпатично.

Вдруг внимание Габриэлы привлек какой-то шум за окном, который она сначала приняла за гул кондиционера. Она встала на ноги и вышла на балкон.

И…

Онемела от восторга.

Сразу за садиком, который отделял отель от берега, сияло в свете луны и звезд море.

Габриэла долго-долго смотрела на открывшееся ей невероятное зрелище, не в силах даже вздохнуть от восхищения. Цикады пели свои ночные серенады, волны ласково шумели, гладя берег…

– Будет хорошо. Все будет хорошо, – шептала Габрысе ночь.

Габриэла глубоко вдохнула теплый, напоенный ароматами моря и цветов, воздух.

Душа ее вдруг наполнилась ощущением безграничного покоя – как будто на нее снизошла благодать.

– Спасибо, – шепнула она неведомо кому.

В лучах утреннего солнца все было еще прекраснее.

Габриэла долго стояла на балконе, совершенно очарованная.

Море начиналось сразу за садиком отеля: искристое, волнующееся, бескрайнее. Каменный невысокий заборчик, кусочек скалы, неширокая набережная – и вот оно: Средиземное море.

Никогда в жизни она не видела ничего более прекрасного.

Она подняла руку и помахала очередному гуляющему по набережной прохожему. Это ей тоже очень нравилось: каждый, кто шел по этой дорожке, приветствовал ее взмахом руки, милым «Хэллоу!» или хотя бы улыбкой. Все, без исключения!

– Добрый день! – послышалось снизу на этот раз.

Габриэла уже хотела ответить, как вдруг…

От волнения она потеряла дар речи. Стоящий на газоне под балконом мужчина был прекрасен – самый красивый мужчина, которого Габрысе приходилось когда-либо видеть в жизни.

Габриэла отшатнулась, смутившись, осмотрелась по сторонам, чтобы убедиться, что это «добрый день!» адресовано именно ей, и снова перегнулась через перила: да, это было сказано ей.