Яга - [34]

Баба Яга выскочила во двор и, вспыхнув черным солнцем развевающихся на ветру курчавых локонов, понеслась босоногая к ворону.

На вытянутой руке она протягивала зерна лесной птице, и искры безумия мерцали в ее черных бездонных глазах без зрачков.

– Ешь, ешь, Цыпонька! Клюй!

Она не замечала, что одно крыло у птицы-великана немного провисает. Она не видела, что птица голодна и испытывает жажду, а когда все-таки заметила, что ворон ранен – взъярилась. От злости и приступа внезапной желчной ненависти ко всем человекам без исключения, Яга зажмурилась, а ворон осторожно взял несколько зерен из открытой ладони. Затем еще несколько, затем еще.

Гортанно рыкнув, черная птица благодарно склонила голову.

– А теперь на-ко, небесной водицы испей, – колдунья зачерпнула из кадки дождевой воды и протянула глубокий половник величавой птице.

По капле, по живительной толике влага холодила пересохшее горло поскрипывавшего ворона.

– Бла-го-дар-ствую! Гос-по-жа! – вдруг по слогам вырвалось из птичьего клюва. Получилось низко и картаво, но ворон поблагодарил ведьму человеческим голосом. Ведьма неожиданно ласково улыбнулась.

– Ты будешь! – горячо шептала она. – Ты будешь моим слугой!

– Да, госпожа! – повторил черный ворон.

На следующий день гнилое болото накрыл плотный белесый туман, а вместе с ним в лесу появились темные силуэты – испуганные люди.

– На погорельцев не похожи, – определила Баба Яга. – А что же это они страх потеряли? По какой такой причине? Раньше людишки мой лесок стороной обходили, да и мнимый круг давно уже замкнут. Простому смертному сию грань не пересечь. Значит, что-то случилось, ежели трусливые человеки с дитями в ведьмину чащобу по своей воле подались, бросив свои очаги.

Ведьма с пониманием зацокала языком и прошептала:

– Видать, ворог лютый на Русь пожаловал. Не иначе! Коли простолюдины ко мне по своей воле явились.

Яга задрала к небу подбородок и принялась тучки сизые задумчиво разглядывать.

– Значит, мнимый круг обороны преодолим! – Яга рассержено уперла руки в боки, обиженно растянув алые до черноты губы в тонкую нитку, и даже случайно до крови прикусила клыком губу. – А почему? – и сама же ответила. – Видать в страхе и в боли пройдет человечишка сквозь препону! А любовью томимый отрок тем паче перемахнет.

– Бабушка-хозяюшка! – вразнобой запричитали испуганные селяне. – Не погуби нас горемык! Прости нас, что без спросу в твои владения заявились. Нам теперь некуда податься!

Ведьма удивленно вскинула бровь и, накинув на плечи невероятной красоты шелковый мандариновый[16] платок, вышла за тын к своим неурочным посетителям, забыв, что космата и тонкая струйка крови стекает по подбородку из уголка страшных губ. Черный ворон с провисшим крылом тем временем уселся на левом плече своей госпожи.

Люди шарахнулись от нее, как от ночного чудовища. Седой дед упал на колени перед ней и запричитал, опустив взгляд долу:

– Хозяюшка, пощади! Не по своей воле мы тебе докучаем. Из дикого поля степняки хлынули!

– Печенеги что ли? – заинтересовалась ведьма. – Али половцы балуют?

– Нет, матушка! Монголы! Дикари-кочевники с восхода навалились. Шибко много их.

Баба Яга задумчиво потерла лоб и спросила:

– Смоленск пал?

– Бог уберег! – замахал руками старик. – Но по всему княжеству охотники степняков рыщут. Толи разведывают, то ли в полон честной люд ловят.

– Так-так, – Яга закрыла глаза, прислушиваясь.

Дед рискнул поднять взор и теперь с удивлением и нескрываемой опаской разглядывал одичавшее лицо молодой ведьмы, одновременно прекрасной и жуткой. Какое-то время старец молчал, не рискуя прервать размышления лесной ягой бабы, но больные колени не выдерживали холодной сырости земли, и, кашлянув, он в конце концов шепотом сообщил:

– А вот Рязань скоро падет. Монголы там тын вокруг города строят. Видать на штурм пойдут.

Баба Яга медленно открыла сверкающие очи, и отчетливо проговаривая каждый слог, протянула:

– Вожак монголов идет не один – у него за спиной пустынный Вый. Я его почувствовала. Он голодный, взалкавший крови демон.

Простые люди прижались друг к дружке и потрясенно молчали. Дети плакали, а молодые мамки изредка цыкали на них.

– Если монгол пришел к нам кормить дива, то вас ничто не спасет, – Баба Яга некрасиво ухмыльнулась. – И Русь никто не спасет.

– А ты? Ты можешь спасти нас? А я вылечу твою птицу. У нее вывихнуто крыло, но это не залом – я смогу вправить.

Дед молча стоял на коленях и ждал ответа.

– Спасти вас? – думая о чем-то своем, переспросила Баба Яга.

– Да, нас, прогневивших бога. И других, остальных, неразумных, спаси всех, отведи от Руси ворогов бессердечных.

Великая ведьма приосанилась, зло прищурилась своим же мыслям и вдруг приказала седому просителю.

– Давай, дедушка, лечи крыло Цыпоньки, а я к бою готовиться пойду. Не так это просто Выя Пекельного обратно в Навь загнать. Если от него не избавиться, то он натворит тут бед!

Дед добродушно улыбнулся, кивая, и вдруг снова поник.

– Все равно пропасть нам с детками-ребятишками. Впереди стужа и зимник, а мы в чем были, в том и побежали к тебе в чащобу. Ох, беда нам беда! Только горюшко-горе горькое мыкать нам и осталося.