Ядерные ангелы - [47]

– Вот-вот гарант улетит в Штаты. – Махнув рукой, Патрик указал на колонну спецавтомобилей, с воем и морганием проблесковых маячков на крышах прорвавшуюся за ворота аэропорта, миновав терминал и прочие формальности.

И понесут его за океан дюралюминиевые крылья вовсе не для того, чтобы принял он смиренно ультиматум, встав на колени, и позволил толстенной американской фурии отхлестать себя по филею. Если Президенту не помешать, конфликт обострится до предела. Быть может, сегодня начнется тотальная ядерная война…

– А раз так, батя, надо действовать. Война – это плохо.

Неужели я опять начал думать вслух? Бывает со мной такое в минуты наивысшего волнения. А значит, долой мысли о том, что грозит нашему миру, если я не смогу остановить путника, прикинувшегося государственным мужем. Прикидывать масштабы возможной катастрофы проще всего. Ведь груз неподъемной ответственности запросто меня расплющит, что никак не поможет мне справиться с тем, что должно сделать.

Светило-жарило солнышко лучистое, ядовито-кислотной раскраски электрокары покидали стоянку, от каштана к каштану перелетали воробьи, соревнуясь с голубями в меткости ковровых бомбардировок экскрементами по прохожим. А граждане нет чтобы уворачиваться, без устали поглядывали на двоих насквозь промокших парней – меня и Патрика. Как еще палачей не вызвали, удивляюсь. От тележки с хот-догами, вставшей на якорь метрах в двадцати от нас, мучительно вкусно запахло.

И все это уже через несколько часов может превратиться в радиоактивный пепел.

Со скрежетом сомкнулись за кортежем ворота. Через несколько минут аэробус поднимется в пока еще голубое небо, унося посланника смерти в далёкую Америку.

– И как нам теперь, дружище? – Я сжал кулаки. – Сесть на пятую точку и уповать, что пронесет?

– Сесть – это правильно. А вот уповать не вариант. – В глазах Патрика мелькнула та самая хитринка-искорка, что всегда выдавала его желание сделать что-нибудь из ряда вон. К примеру, однажды эта искорка подвигла его на спор с лопоухим корешем из клуба филателистов. Суть пари заключалось в следующем: Патрик обещал выстрелом из моего пистолета сбить с головы кореша альбом для марок. Кстати, сын тогда спор проиграл, но лишь потому, что в без спросу взятом «Форте 14 ТП» – с прикрепленными тактическим фонарем и глушителем – перекосило патрон. А еще, помнится… Впрочем, я отвлекся.

– Насчет сесть – подробней, дружище.

– Намек: Борисполь, самолет. «В-третьих» уже было? Так вот, в-четвертых, у меня есть деньги на билеты до Нью-Йорка. На мотоцикл копил, крутой, китайский. А как у тебя с наличностью?

Я промолчал. Весь мой походный НЗ перекочевал в карманы палачей.

– Да и самому тебе никак. Ты ведь в розыске. Одинокий мужчина без багажа привлечет внимание, а с сыном-подростком у тебя хотя бы будет шанс сесть на самолет. Так что в-пятых, не ты, батя, а мы, – закончил Патрик.

Да уж, умеет сынуля убеждать. Весь в меня.

Правда, во всей его логике был один существенный прокол.

– Слушай, дружище, – я обнял сына, – вот скажи мне, старику, какого фикуса мы сразу на твоем яйце не махнули в Нью-Йорк, раз ты знал, что нам туда надо?

Патрик вовремя отстранился – очередная голубиная плюха досталась не ему, а мне, бело-серым пятном пропечатавшись на рубахе.

– Так ведь сам сказал: надо в Киев. Я пытался тебе объяснить, но ты… – Он пожал плечами и смиренно добавил: – Я же не могу ослушаться своего отца.

Чем почти что смутил меня.

– Даже ради того, чтобы остановить ядерную войну? – не поверил я.

– Война или потом, или еще что – не имеет значения! – твердо ответил Патрик, растрогав меня чуть ли не до слез. Все-таки отличного парня я вырастил!

– Сынок, честное слово, лучше бы ты у меня был непослушным.

Роняя капли оттаивающей воды, мы побежали к зданию терминала.

* * *

После звонка супруге Края – собрал-таки телефон из набора «Сделай сам» – жизнь закончилась.

Тело еще дышало, сердце без устали гоняло кровь, в желудке и кишечнике переваривалось то, что попало туда во время последнего приема пищи. Но это была уже не жизнь, а ее жалкое подобие, обманчивая видимость. Существование – да, возможно, но точно не жизнь.

– Ты больше не палач. – Звук собственного голоса казался Зауру чужим, будто душа его отлетела в горние выси и оттуда исключительно по принуждению прислушивалась к метаниям бренной плоти. – Мы еще посмотрим?..

Он то и дело вытирал о простыню ладонь, противно липкую от пота. Касаться ею лысины было мерзко и невозможно. У него забрали Знак и служебный планшет. Забрали. Забрали! «Микробики» тоже исчезли. Да лучше бы отрубили по локоть руку тупым топором с пожарного щита! Тем более что Заур давно привык жить без двух конечностей. Знак же был частью его души, да простит Господь столь смелые мысли слуги Своего. Только крест остался. И Хельга с ним никак не свяжется. Она будет звонить на служебный номер, а Пападакис, смеясь, будет слушать песенку об утятах и даже не подумает сообщить девушке о том, что палач Заур скончался в больнице вовсе не от полученных в аварии травм…

Задребезжал, включившись в режим охлаждения, холодильник. Бывший палач – бывший! – облизал пересохшие губы. Наверняка в холодильнике есть минералка. Большая запотевшая бутылка «Березовской». Пластиковая, на этикетке полосатые деревья. А в самой бутылке холодная – аж зубы сводит – вода с пузырьками газа. Заур перевернулся на живот, накрыл раскалывающуюся от боли голову подушкой. Какой смысл напрягаться, чтобы утолить жажду, если все кончено?