Ядерное оружие Третьего рейха. Немецкие физики на службе гитлеровской Германии - [106]

В Великобритании ядерные исследования скрывались под кодовым названием «Tube Alloys», в Соединенных Штатах проект был зашифрован как «Инженерный проект округа Манхэттен». В то же время в Германии на бланках, печатях, командировочных документах и даже на конвертах открыто было указано название организации, руководившей всеми работами, – Полномочный представитель рейхсмаршала по вопросам ядерной физики.

Позже Гаудсмит писал: «Мне пришлось напряженно работать в течение четырех дней при свете свечей. Не было ни газа, ни электричества, вода подавалась лишь несколько часов в день. Постоянные ночные налеты авиации, бомбежки и несмолкающий гул артиллерии».

В долгий обратный путь в Париж Гаудсмит, Варденбург и Флейшман отправились на джипе. Гаудсмит тогда жаловался в Вашингтон, что «это транспортное средство совсем не подходит для передвижения ученых, вышедших из призывного возраста и привыкших работать за столом или у доски». Все собранные в Страсбурге документы были отправлены в Вашингтон, где их тщательно изучили сотрудники проекта «Манхэттен» генерала Гровса и сотрудники OSRD. В Вашингтоне были склонны подозревать, что информация попала в руки миссии слишком легко. Особые подозрения вызвал черновик письма фон Вайцзеккера Гейзенбергу, который почти все считали откровенной попыткой подбросить союзникам дезинформацию. Все документы были переведены, пронумерованы и методом статистического и лингвистического анализа проверены на подлинность. В Рождество Гаудсмит отправился в Вашингтон, где собирался отчитаться о поездке в Страсбург перед научным советником генерала Гровса доктором Ричардом Толманом. Толман упрекнул Гаудсмита за шутку с рейнским вином, которую его сотрудники разыграли с ничего не подозревавшими учеными из Вашингтона. Что касается самой германской атомной программы, все пришли к единодушному мнению, что даже если бомбы не было, то сам германский проект вовсе не был мифом.

Глава 11 На пути к достижению критической массы

Профессор Вальтер Герлах принадлежал к числу людей, обладавших непредсказуемым характером, и немногие ученые, занятые в урановой программе, полностью понимали мотивы его действий. В частности, никто не мог понять, для чего ему понадобилось устраивать жесткую конкурентную борьбу двух исследовательских групп за получение материалов, необходимых для создания урановых реакторов. Выло ли это устроено специально, чтобы пробудить в ученых дух соперничества? Или профессор нарочно пытался добиться того, чтобы ни та ни другая группа не смогли получить достаточного количества таких материалов? А может быть, Герлах просто хотел спасти от фронта как можно больше немецких ученых-физиков?

На самом деле такое поведение можно объяснить нежеланием профессора сделать окончательный и, возможно, неверный выбор между Дибнером и Гейзенбергом и их людьми. Несмотря на то что группа Дибнера добилась поразительных результатов в своих экспериментах, Герлах не был готов отдать ей предпочтение по сравнению с командой, возглавляемой лауреатом Нобелевской премии, всемирно известным ученым. Находись на его месте крупный партийный или военный руководитель, он ни минуты бы не колебался в своем решении. Но Герлах колебался, и колебался слишком долго.

Свидетельством того, что профессор Герлах восхищался работой Дибнера, является тот факт, что в течение нескольких месяцев он боролся за присвоение Дибнеру ученого звания, шаг очень важный и просто необходимый для признания ученого в мире академической науки. В окружении Геринга над Дибнером втайне посмеивались как раз за то, что он все еще не доктор наук. Работа Дибнера по геометрии уранового реактора была настолько блестящей, что Герлах вместе с профессором Винкхаусом из Берлинского технического университета попытался добиться его признания как академического ученого. Кто знает, какой могла бы быть карьера Дибнера, если бы он сумел получить положительную рецензию на свой научный труд и не встретил такого дружного откровенно недоброжелательного отношения к себе со стороны ученых-теоретиков, в особенности из стана Гейзенберга. Дибнеру было отказано в присуждении ученой степени.

В Штадтилме группа Дибнера готовилась продолжить начатые ранее в Готтове эксперименты с ураном кубической формы.

Дибнер рассчитал, что еще более эффективным будет использование урана в форме не кубиков, а полых шаров. Он попросил изготовить такие шары и собирался провести с ними опыты при низкой температуре. По предложению профессора Гартека шары предполагалось заполнить твердым диоксидом углерода, веществом, которое Гартек использовал в своих опытах в Гамбурге в 1940 году. В распоряжении группы имелось некоторое количество тяжелой воды, с которой также планировалось провести несколько предварительных экспериментов, пока не будет изготовлен уран в форме шаров.

В случаях, когда это было ему выгодно для того, чтобы суметь настоять на своем решении, Герлах прямо заявлял, что его работы связаны с «созданием взрывчатых веществ. Так, например, ему понадобилось забрать из лаборатории в Дрездене последний уцелевший высоковольтный ускоритель частиц, который хотели передать для использования в рамках другой программы. Тогда Герлах выступил на конференции, состоявшейся в октябре в Берлине, с целой речью, в которой отметил, что оборудование необходимо «для экспериментов в области физики взрывчатых веществ, и для этих целей никакое другое оборудование не подходит». В то же время Герлах никогда и никому не обещал конкретных результатов. Когда руководитель личного штаба рейхсмаршала Геринга спросил его, будет ли когда-нибудь в результате исследований в рамках урановой программы создано новое взрывчатое вещество, Герлах доверительно сообщил ему, что создание такого вещества невозможно. Почему же тогда программа не будет немедленно ликвидирована? – последовал очередной вопрос. Профессор заметил, что, по его мнению, рейх хочет победить не только в войне, но и в мирном соревновании. И пояснил, что, если Германия будет игнорировать такой важный научный аспект, как исследования в области ядерной энергии, другие страны быстро обгонят ее в этой области и, следовательно, рейх потерпит поражение в мирном соревновании с ними. «Это был очень эмоциональный спор», – вспоминал впоследствии Герлах.