Яд желаний - [97]

— Да, — сказала Катя. — Отравился. Он весь тортик сам и съел. Так мне Володя сказал.

— О-о-о! — взвыла Танька-косая на весь двор, и голуби, усевшиеся было спать на карнизе, испуганно захлопали крыльями. — О-о-о! Есть справедливость на свете! Так ему, пидорасу грёбаному, и надо! Тортик-то что, отравленный был? — спросила она, переходя почему-то на шепот.

— Просроченный, — осторожно произнесла Катя. — С сальмонеллой. Так мне в милиции сказали, — многозначительно добавила она. — Они же вскрытие делали.

— Хорошо, я немного ухватила, — порадовалась бомжиха. — Помню, срач еще на меня тогда напал… Или это после пасок? — спросила она саму себя.

— Так женщину помнишь?

— Не помню я никакую женчину. — Татьяна Петровна вздохнула. — Не видела, честно скажу. Я тогда в бачке рядом рылась, а потом смотрю — они тортик нашли. Я тогда расстроилась, что не я его надыбала, а оно радоваться надо было… А Володька чего? Как он жив-то остался? — спросила она Катю.

— А ему Водолажский тортика не дал, — напомнила Катя.

— Совсем?

— Совсем. Ни кусочка.

— Вот! — Бомжиха подняла вверх грязный палец с обкусанным ногтем. — Хорошие люди на свете жить остались, а гниде всякой туда и дорога!

— А сейчас Володя где? — поинтересовалась Катя. — Знаешь?

— В больницу его забрали. Сама видала.

— Он что, заболел?

— Да нет. Не заболел. Ногу сломал.

— А в какую его больницу повезли, не помнишь, случайно?

— А тебе зачем? — Бомжиха, видать, либо была непонятливой от природы, либо никому не доверяла. А скорее, наличествовало и то, и другое.

— Деньги ему причитаются в нашей газете, — пояснила Катя.

— Так давай я передам.

Особой хитростью Татьяна Петровна Губатова также не отличалась и быстро реагировала только на слово «деньги».

— Расписаться надо, а еще данные паспортные.

Танька-косая помрачнела. Эта журналистка, рыжая оторва, Володькины тугрики, похоже, ей не отдаст. Ну и то хорошо, хоть харчи нашла. Давно думала, чего Володька с этого двора радостный такой выходит?.. Это она, рыжая, значит, его подкармливает. А он ей истории всякие, значит, за жратву рассказывает. Да еще и деньги ему причитаются! Ну ничего, она, Танька, тоже кой-чего порассказать может.

— Хочешь, расскажу, как на помойке ребенка новорожденного нашли?

— Живого?

— Конечно, живого! В прошлом году…

— То, что в прошлом году было, мне не нужно. Про того ребенка по телевизору уже показывали.

— Ну, у меня-то телевизора нет, — пожала плечами Танька. — Откудова мне знать, что показывали, а что нет?

— В какой больнице Володя лежит? — оборвала ее журналистка.

— А я знаю! Родственница, что ли, чтобы мне докладывали!

Так. Значит, с переломом в больнице. Сейчас вернется Тим и подскажет ей, в какую больницу могли забрать бомжа с переломом. Или утром она наведет справки по своим каналам. Если дотерпит до утра, конечно. А еще лучше позвонить в дежурную прямо сейчас. И Катя встала с намерением тотчас же засесть за телефон, но ее остановил горестный вопль:

— Ты куда?! А деньги?!!

— Извини, задумалась. — Она достала обещанную двадцатку и отдала бомжихе.

Та мгновенно подобрела.

— Ну спасибо… так тебе историй всяких порассказать или как?

— В следующий раз расскажешь.

— А когда приходить-то?

— Когда я свободна буду. У меня работа, сама понимаешь…

Танька-косая с понимающим видом покивала.

— Ну, работа… конечно. А как я узнаю, что ты меня ждешь? Я женчина простая, у меня мобильника нет… пока.

— А я записку вот сюда, на ящик, положу, тогда и приходи.

— Ладно, договорились. И пожрать чего-нибудь не забудь. Да, и напиши, что это для меня. А то еще залезет всякая тварь…

* * *

— Катенька, здравствуйте! — Бомж Володя просиял, увидев Катю в дверях палаты. — Вы что, прямо ко мне или как?

— Конечно. Здравствуйте, Володя! А это вам.

— Ух ты! — Бомж Володя заглянул в пакет. — Ну, вы даете! В гости, с передачей.

Был он в ситцевой полосатой больничной пижаме, с загипсованной правой ногой.

— А я тут парюсь, парюсь. На улице погодка какая, а я здесь… Выпишут, уже когда слякоть пойдет, дожди, а потом морозы… Подвал-то мой, наверное, уже заняли… Буду на зиму глядя без крыши над головой. Вот не свезло мне с ногой этой! А как вы меня нашли?

— Я вам передачку оставила и записку, ну, как всегда. А ее ваша знакомая взяла. Танька-косая.

— Ну, вша прыткая! Кругом залезет! Любопытство ее и сгубит, как пить дать!

— Вот от нее и узнала, что вы в больнице. Поговорить мы можем?

Бомж Володя покосился по сторонам. Соседи уже проявляли к ним интерес.

— Давайте в коридор выйдем? — Он ловко сбросил загипсованную ногу с кровати, прихватил костыль и поскакал к выходу.

— А может, лучше в ординаторскую? Я договорилась, они нас пустят поговорить.

— Катя, вы, наверное, из милиции, а не из газеты? — догадался Володя. — Журналистов с бомжами в ординаторскую не сильно впускают.

— Из милиции. — Катя кивнула. — И у меня к вам важное дело, Володя.

— Ну, важное так важное.

Катя открыла дверь кабинета, и Володя проскакал внутрь. Лечащий врач, который любезно предоставил Кате эту услугу, встал со своего места.

— Если можно, я вас потом позову, — сказала ему Катя.

— А что случилось-то? — Крайне заинтригованный, Володя прислонил костыль к стене.