Яд желаний - [96]

— У меня другая газета, — сказала Катя. — Давай про Леню Водолажского, как договаривались.

— Ну, как хочешь. Только я сразу скажу — как Леня помирал, я не видела, мне это неинтересно. Я вообще на жмуров не люблю смотреть. Фу, гадость… лежит… синий… и вонь от них!.. Как не от людей прямо!

— Расскажи, как вы торт нашли, — перебила Катя излияния остро пахнущей отнюдь не духами «Шанель» персоны.

— Это я его нашла, — быстро сказала бомжиха, видимо стараясь внести в историю для газеты хоть какой-то драматизм. — А он у меня, сволочуга такая, отнял! Воспользовался тем, что я женчина… слабая! Я хотела хоть кусок урвать, так зараза эта не дала!

— Так ты вроде кусок выхватила, — напомнила ей Катя.

— Ну, чего я там успела… крема чуток только. Вкусный был! Жирный такой, сливки сбитые, что ли… А рожа эта депутатская так развонялась! Наорал да по горбу меня! Ах, ты, пидор такой, думаю, на женчину руку поднял! Ну ничего, думаю, будет и на нашей улице праздник. Ну, я на следующий день на кладбище поехала, пасок надыбала, конфет… Да всего набрала, сумку полную, оно ж проводы как раз были, ага. Да, а потом Володю встретила возле сдачи бутылок… мне тогда так свезло, так свезло! Бабка какая-то насобирала сумку и за мусорный бачок сунула. А сама, слепая, забыла, за какой именно. Смотрю, ищет! Во смехота! А я потихоньку и притырила ее…

— Ты мне про Леню рассказывай, — напомнила Катя.

— А чего про него рассказывать? Жлоб он — жлобом жил, жлобом и помер. И на том свете небось жлобствует! Женчине тортика зажалел!

— А в каком дворе вы тортик нашли?

Бомжиха снова поскреблась, и Катя на всякий случай отодвинулась подальше, хотя и так сидела почти на самом краю скамейки.

— В каком дворе… А зачем тебе? Я двор уже и не помню. Тебе ж про жмуров вроде историю?

— Ты выпить хочешь? — спросила Катя непонятливую бомжиху.

— Конечно, хочу! — обрадовалась та. — Давай деньги, я сбегаю!

— Сначала на вопросы отвечаем, потом — деньги! — рявкнула Катя. — Тебя как зовут?

— Танька-косая я…

— Имя, фамилия, отчество!

— А зачем тебе? — подозрительно спросила та, что гордо именовала себя «женчиной».

Вместо ответа Катя достала из сумки двадцатку и помахала ею под носом у Таньки-косой. Та сглотнула, зачарованно уставившись на купюру.

— Губатова я… Татьяна Петровна. Уроженка с Воронежской области…

— Документы есть с собой?

— Есть…

— Покажи.

— А ты не из ментовки? — снова почуяв неладное, спросила Татьяна Петровна. — Документы тебе мои зачем?

— А гонорар тебе газета как платить будет? Деньги-то на кого списывать нужно? На жмуров на твоих?

— Ага, поняла, — сказала Танька-косая, порылась где-то в области почек и достала замызганный паспорт. — Только в руки не дам, — предупредила она и раскрыла первую страницу.

С фотографии на Катю глянула вполне приличная женщина: круглолицая, русоволосая, с аккуратной стрижкой каре. Судя по дате рождения, Губатовой Татьяне Петровне было сейчас 32 года, а особе, сидящей на скамейке, — все шестьдесят.

— Да ладно, это не ты совсем… — протянула Катя.

— Да как не я… Вот смотри. — Бомжиха ткнула в фотографию корявым пальцем, и Катя увидела, что глаза у женщины на фото и у ее собеседницы — одни и те же. Карие, и правый глаз сильно косит. — А то говорит — не я, а бля какая-то… Я и есть! — гордо заявила она.

— Ну так что, двор показать сможешь, где Леня тортик нашел? — еще раз спросила она.

— Не, двор не смогу. — Бомжиха покрутила головой. — Не помню уже. Времени-то столько прошло! Как по мне, все дворы одинаковые. А тебе тот двор зачем сдался?

— Ну, фото для газеты сделать.

— Ну, бляха-муха, сказала! — развеселилась Танька-косая. — Да ты любой двор возьми, оно ж без разницы! — посоветовала она. — Двор — он двор и есть. А там такой двор был… не шибко красивый. И темный. Вот у тебя двор — зашибись прямо: грибочки покрашены, и песочек, и зелень кругом! Тут фотки и сделай. И меня заодно. Я тебе за десятку всего спозирую! Давай я завтра утром приду, когда солнце будет? Только ты того… на завтрак мне спроворь чего, а то мне искать-то некогда с утра будет… И выпить. Ты ж обещала!

— А что мне начальство скажет, что я в собственном дворе снимаю? Скажут, тебе что, лень пойти было на настоящее место происшествия?

— Да, действительно… — озадачилась свидетельница. — Как-то я не дотумкала… Слышь, да не помню я этот двор совсем! Я ж в нем не жила! Я ж туда случайно зашла. Там же Володька с Ленькой-жлобом тогда гоношились! Ленька меня всякий раз оттуда гнал — наша территория, говорит, а ты, тля огородная, не суйся!.. Сам он деревня, чтоб он еще раз сдох на том свете, сука!

— А женщину помнишь, которая вам тортик вынесла?

— Какую женчину?

Катя начала терять терпение. Сведения, полученные ею от Таньки-косой, не тянули даже на съеденную яичницу, не говоря уже об обещанной двадцатке.

— Тортик женщина вынесла, — терпеливо объяснила она. — Женщину помнишь? Высокая, низкая, старая, молодая?

— А зачем тебе? — Сомнения насчет Катиной профессиональной принадлежности, похоже, стали снова одолевать бомжиху.

— Ну что я в статье писать буду? Он что, с неба вам свалился, тортик этот?

— Да при чем тут тортик? Он что, жлоб, от тортика помер, что ли?