Яд или лекарство? Как растения, порошки и таблетки повлияли на историю медицины - [52]
Лабори по-своему процветал. Он так и не смог преодолеть обиду на то, что Деле приуменьшил значение его работы с CPZ, и затаил ее на всю оставшуюся жизнь. Но в дальнейшем он заслужил множество наград – в том числе премию Ласкера в области медицины, уступающую по престижности только Нобелевской премии. Он стал своего рода героем-правдорубом, его волосы были по-модному длинными, его замечания о психиатрии были свободными, а его галльская внешность позволила ему стать кинозвездой, сыграв самого себя в фильме Алена Рене 1980 года «Мой американский дядюшка».
Антипсихотики не просто опустошили психбольницы и изменили психиатрическую практику. Они открыли дорогу исследованиям мозга, продолжающим сотрясать наши представления о том, кто мы есть.
До появления CPZ большинство исследователей рассматривали мозг как электрическую систему, как очень сложный коммутатор с сообщениями, идущими по проводам (нервам). Когда провода были перепутаны, все шло не так. Такие методы лечения, как ЭСТ, могли перезагрузить систему. Лоботомия позволяет вырезать неисправный участок проводки.
После появления CPZ ученые поняли, что мозг похож скорее не на распределительный щит, а на химическую лабораторию. Фокус в том, чтобы поддерживать молекулы в мозге в надлежащем балансе. Психические заболевания были переосмыслены как «химический дисбаланс» в мозге, с недостатком или избытком тех или иных химических веществ. Лекарства для разума действуют путем восстановления химического баланса.
Многолетние интенсивные исследования показали, что CPZ изменяет уровни класса молекул, называемых нейромедиаторами, которые необходимы для передачи импульсов от одной нервной клетки к другой. Используя такие препараты, как CPZ, в качестве инструментов для изучения химии мозга, исследователи выявили более 100 различных нейромедиаторов; CPZ влияет на уровень дофамина и некоторых других. Исследователи из других фармацевтических компаний начали находить другие антипсихотики, которые в разной степени влияли на различные группы нейромедиаторов.
В конце 1990-х годов начали появляться новые антипсихотики, «второго поколения». Они не сильно отличались от первых, включая CPZ, но при их приеме был несколько меньший риск поздней дискинезии. Их очень эффективно преподносили как великий прорыв. И поскольку они были несколько безопаснее, все больше врачей чувствовали себя комфортно, назначая их многим пациентам, и часто выписывали их не по назначению при состояниях, для которых они никогда не были одобрены FDA: при ПТСР у ветеранов, при расстройствах пищевого поведения у детей, при беспокойстве и возбудимости у пожилых людей. Дома престарелых, тюрьмы и фостерные (временные приемные) семьи начали использовать эти препараты, чтобы держать своих подопечных под контролем. К 2008 году антипсихотики превратились из специализированного препарата, используемого почти исключительно тяжелобольными пациентами с психическими расстройствами, в самый продаваемый класс лекарств в мире.
Чем больше изучались такие препараты, как CPZ, тем больше химических тайн мозга они помогали раскрыть. И чем больше мы узнаем о захватывающе сложном мозге, который мы носим в себе, тем меньше мы, кажется, знаем. Человеческий мозг – это единственная система в организме, на фоне которой иммунная система выглядит просто. Мы едва начали долгий путь к пониманию сознания.
Возможно, более важно с точки зрения культуры то, как эти препараты изменили наше представление о нас самих: кто мы есть и как мы относимся к медицине.
Наши психические состояния больше не являются нашей сущностью. Это симптомы, которые можно лечить. Если мы испытываем тревогу, мы можем принять лекарство от этого. Если у нас депрессия, мы можем использовать другой препарат. Проблемы с концентрацией внимания? Еще одно лекарство.
Конечно, все не так просто. Но многие люди ведут себя, словно это так.
Интермедия
«Золотой век»
«Начинающий свою практику после получения квалификации в 1930-е годы доктор обладал приблизительно десятком зарекомендовавших себя средств для лечения разнообразных болезней, с которыми он должен был сталкиваться ежедневно, – писал историк медицины Джеймс Ле Фаню. – Тридцатью годами позже, когда тот же самый доктор приближался к пенсии, этот десяток превратился в число, превышающее две тысячи».
Эти 30 лет, с середины 1930-х до середины 1960-х, были названы, как говорят историки лекарств, «золотым веком» развития фармацевтики. Тогда переживали расцвет многие сегодняшние гиганты по производству лекарств: они нанимали батальоны химиков, токсикологов, фармакологов, возводили невероятные прорывные лаборатории и нанимали целые офисы маркетологов и специалистов по патентам. Из этих быстрорастущих корпораций шел, казалось, нескончаемый поток чудодействующих средств: антибиотиков, нейролептиков, антигистаминных, антикоагулянтов, лекарств от эпилепсии, против рака, гормонов, мочегонных, успокоительных, болеутоляющих – возможности казались безграничными.
