Яд или лекарство? Как растения, порошки и таблетки повлияли на историю медицины - [28]
Испытания на животных все еще остаются одним из лучших способов, имеющихся у исследователей для выяснения, ядовито ли новое лекарство, и для того, чтобы обрисовать его побочные эффекты.
Так вот, лондонский химик в 1870-х годах дал свой новый ацетилированный морфин животным. И ничего не произошло. Он не был ядовитым, если давался в малых количествах, но вроде бы ничего и не делал. Этот эксперимент зашел в тупик, как и большинство предыдущих. Ученый написал небольшую статью о своих результатах в журнал и занялся другими делами.
Так он просидел два десятилетия, в течение которых целые взводы других химиков продолжали работать с морфином и с другими основными алкалоидами – опием, кодеином и тебаином, – разбирая их на части и собирая обратно с новыми атомами, создавая сотни вариаций. А Грааль все не появлялся. Величайшие химики-органики мира, использовавшие самые передовые методы, ничего не добились.
Так было до тех пор, пока XIX век не подошел к концу. На излете 1890-х годов одна из красильных фирм в Германии решила выйти на новый уровень. У компании Bayer уже был штат химиков, в обязанности которых входило превращение каменноугольной смолы (побочного продукта газа, использовавшегося в Эпоху газового света) в ценные химические вещества, такие как синтетические красители. После того как в 1862 году королева Виктория надела платье сиреневого цвета – нового оттенка, созданного в химической лаборатории, – синтетические красители для тканей стали модным трендом. Химики создали из каменноугольной смолы ошеломляющую палитру новых цветов. Все участники рынка красителей хорошо зарабатывали. Но к 1890-м годам в Германии стало слишком много производителей красок. Рынок постепенно переполнялся.
Вдохновленные успехом хлоралгидрата, Bayer решили найти лабораторные химикаты, способные лечить большее число болезней. Решение перейти к созданию лекарств было довольно рискованным, но с большим вознаграждением в перспективе. Основной подход был одинаков и в случае красителей, и в случае лекарств: начать с обычного относительно дешевого природного вещества (например, угля для красителей или опиума для лекарств), затем позволить химикам-органикам изменять молекулы в нем, пока те не превратятся в нечто гораздо более ценное. Затем эти вновь созданные химические вещества можно было запатентовать и продавать с огромной наценкой.
Вскоре после того как Bayer перешли к производству лекарств, один из молодых химиков компании, Феликс Хоффманн, дважды напал на золотую жилу. Летом 1897 года он тоже начал присоединять ацетильные группы к молекулам. Когда он сделал это с веществом, выделенным из коры ивы (кору уже долгое время давали в качестве растительного лекарства пациентам с лихорадкой), он создал новое эффективное жаропонижающее и легкое болеутоляющее средство, которое компания назвала Bayer Aspirin («Байер Аспирин»). А когда он соединил ту же ацетильную боковую цепь с морфием, как это сделал лондонский химик десятилетиями ранее, он получил в точности ту же молекулу, которую британцы уже испытали и отбросили. Но компания Bayer не сдавалась, испытывая ацетилированный морфий Хоффмана на большем количестве разных животных и интерпретируя результаты более позитивно. Они даже собрали несколько молодых добровольцев с завода, чтобы испытать препарат на людях. И результаты были потрясающими. Немецкие рабочие сообщили, что после приема нового препарата Хоффмана они чувствовали себя очень хорошо. Нет, лучше, чем хорошо, отлично. Они чувствовали себя счастливыми, решительными, уверенными. Чувствовали себя героями.
Этого было достаточно, чтобы компания Bayer выдала немного экспериментального препарата двум берлинским врачам с инструкцией опробовать его на любых пациентах, которых они сочтут подходящими. Результаты снова были впечатляющими. Ацетилированный морфий компании Bayer мог облегчать боль, как обычный морфий, а также, как оказалось, успокаивал кашель и справлялся с болью в горле. Пациенты с туберкулезом благодаря новому лекарству переставали кашлять кровью. Присутствовал побочный эффект: поднималось настроение, и возвращалось чувство надежды. Серьезных осложнений или побочек замечено не было.
Это все, что нужно было услышать компании Bayer. Но для начала им следовало придумать цепляющее название. Компания выбрала «Wünderlich» – чудесное лекарство. Но, в конце концов, они остановились на слове, однокоренном немецкому «heroisch» (героический). Их новое лекарство получило название Bayer Geroin («Байер Героин»).
Тесты показали, что он был в пять раз сильнее морфия и вызывал гораздо меньшее привыкание, а также оказался в 10 раз эффективнее кодеина и куда менее токсичен. Экспертам Bayer казалось, что героин имел необычную дополнительную способность – открывал дыхательные пути, поэтому они начали продавать его в первую очередь как средство от кашля и затруднения дыхания и уже затем использовать его для лечения зависимости от морфия. Пациенты были рады сменить морфий на героин. Им понравилось новое лекарство. Докторам тоже. Его распространение пошло по стране. На рубеже веков можно было за полтора доллара сделать заказ из каталога Sears и получить шприц, две иглы и два пузырька Bayer Geroin, все в удобной переносной сумке. Ранние научные презентации, рекламирующие успех Bayer Geroin, вызывали бурные стоячие овации.
