Яблони в цвету - [3]

Женины музыкальные способности проявились сразу. Звучание отцовского аккордеона заставляло сынишку бросать свои детские игры и с восторгом вслушиваться в музыку. Женя быстро схватывал услышанные мелодии, без принуждения пел, танцевал, выстукивал ритмы танцев и песен. А кроме того, он еще рассказывал стихи и монологи, услышанные в клубе и кинотеатре, звучавшие по радио.

Позже — в школьном возрасте — в Жене обнаружился дар к рисованию, затем он страстно увлекся фокусами и охотно показывал их на школьных концертах. Учился Женя хорошо, без особого труда, но музыка постепенно вытеснила все остальные увлечения и пристрастия, включая футбол, в который брат был влюблен с самого раннего детства, подобно всем мальчишкам.

Сначала отец понемногу учил сына играть на баяне, потом на аккордеоне, внимательно следя за симпатиями и наклонностями ребенка. Когда Жене исполнилось 11 лет, ему (а заодно и отцу для работы) решили купить профессиональный аккордеон. Сколько готовились к этому событию! Обсуждали достоинства и недостатки разных марок инструмента, их размеры, количество регистров, тембровые качества, цены... Но вот аккордеон дома: не старый отцовский, разбитый и постоянно ремонтируемый, и не маленький красный, взятый на пару часов у соседа, а свой — с полной клавиатурой, множеством тембровых регистров, мраморного цвета, немецкий!

Закончились отцовские университеты. Появился профессиональный учитель-аккордеонист, известный в городе музыкант, — человек, ставший для Жени первым артистическим кумиром. Имени и фамилии его я, к сожалению, не помню. Знаю, что он закончил Артемовское музыкальное училище по какой-то другой специальности (не как аккордеонист) и уехал из нашего города.

Должно быть, именно в эти, отроческие, годы в творческом сознании брата впервые явно проявились эстрадно-песенные наклонности: он стал с удовольствием, без лишних упросов, музицировать перед однокашниками и соседями, словно набираясь опыта для будущих концертных выступлений. Именно тогда Женя получил первые профессиональные навыки музыкальной импровизации и овладел основами техники аккомпанемента в разных тональностях — ибо ему постоянно приходилось подстраиваться под чье-то «народное» пение и сходу подыгрывать поющему даже в тех случаях, когда звучащий материал был ему совсем неизвестен.

Женя любил аккордеон, любил поиграть на нем и позже — в годы своей славы. И этот замечательный инструмент не стихал в нашем доме в течение двадцати лет, пока отец, «переквалифицировавшись в пианиста», не продал его по дешевке соседу, не преминув при этом обучить соседского сынишку азам музыкальной премудрости.

3 глава

Но детские весны быстро пролетели, и выпускной 8-й класс принес в семью новые проблемы. Как быть дальше: ехать в неблизкое Ростовское музыкальное училище — поступать в класс аккордеона — или остаться дома и поступить в Артемовское музучилище на дирижерско-духовое отделение, где были недоборы духовиков, а класс аккордеона вообще отсутствовал?.. Остановились на втором варианте.

И вот дома совершенно незнакомый инструмент — кларнет: рассохшийся, отечественного заводского производства, шипящий в низах и «киксующий» в верхах. Женя стал приносить новые ноты и книги, зазвучала новая музыка, зашипели старые пластинки на еще более старом, не помню, откуда взявшемся и куда в конце концов подевавшемся патефоне. Появились новые учителя и товарищи.

Громко и не очень стройно отыграл школьный духовой оркестр туш на выпускном вечере, последний раз выступил перед одноклассниками Женя, наполнив спортзал разливами своего аккордеона, и открылась новая глава в биографии: 4 студенческих года в классе преподавателя-кларнетиста Бориса Петровича Ландаря, сыгравшего большую роль в дальнейшей судьбе Евгения.

Как-то Женин сокурсник (теперь заведующий отделом духовых и ударных инструментов музыкального училища) пошутил: «Музучилище — это 4 года мучений, 20 минут позора (на госэкзамене) и ярмо на всю жизнь». Возможно, в этой шутке есть определенная доля истины в отношении кого-то. Но для брата годы учебы оказались не бесплодными мучениями. Полчаса его выступления на госэкзамене были — не побоюсь преувеличения — праздником и для экзаменационной комиссии, и для слушателей! И не ярмо почувствовал Евгений после защиты диплома, а крылья за спиной — от переполнявшей его душу жажды творчества, от готовности отдать всего себя музыке, сцене, сочинению...

А страсть к сочинению заявляла о себе сильнее и сильнее: Романс для кларнета и фортепиано, Скерцо для кларнета и фортепиано, Прелюдия для фортепиано... Чуткий педагог Б. П. Ландарь сразу оценил талант хрупкого, скромного юноши, каждое утро приходившего в родной подвал музучилища (где обычно разыгрывались духовики), успевавшего иногда подрабатывать на разных «халтурах» и всецело поглощенного музыкой — классической и своей, вырывавшейся из сердца почти неосознанно и интуитивно. Учитель сделал большее, что мог сделать в той ситуации: стал планомерно готовить Женю к поступлению в консерваторию, повез его в Киев, где когда-то сам учился, показал своим консерваторским педагогам и маститым композиторам. И Борис Петрович не обманулся в своих ожиданиях: одаренность молодого музыканта из провинции признали все, кто его слушал.