Яблоневая долина - [68]
Приш хихикнул: даже боги плюются. А ему мама вечно замечание делала!
– Долго висел шар в нигде, рос потихоньку, становился планетой. Появились на ней горы и впадины, реки и озёра. Завелись животные, рыбы и птицы, – продолжал Глеб. – А тот океан так и остался прежним.
Пришу показалось, что Глеб выдумывает сказку на ходу. Ну и пусть. Зато можно отвлечься ото всего. Они так притомились: и телом, и духом.
– Все ходят мимо океана и думают, что это обычная лужа, которая разливается ранней весной в центре города и не высыхает до поздней осени. Люди идут и плюют в лужу от злости. И никто не знает, что твари в ней только и ждут, чтобы тоже вырасти. – Глеб выдержал зловещую паузу и закончил: – И тогда они выйдут и сожрут всех.
Приш не выдержал и расхохотался – он любил такие истории. Особенно когда собирались с парнями по вечерам у костра. Тут кто кого переплюнет в сочинительстве. Мёнгере сказка тоже понравилась.
И тут Глеб неожиданно произнёс:
– Мёнге, когда мы дойдём до радуги, выбери нормальный мир, чтобы вернуться. Мой, например. Я буду этому рад.
Она промолчала, но Глеб не отставал:
– Пообещай! Если загадаешь не для себя, то попадёшь снова в пустыню.
Приша словно в снег уронили: зачем Глеб вспомнил о дороге? Не хотелось думать об этом. Но… Приш прокрутил слова Поэта. И он, и Глеб могут попросить что-то другое. Ну не попадёт он домой, не велика потеря. Вообще-то, велика, но он потерпит. Да и Глеб запросто к себе возвратиться может. А у Мёнгере выбор в желаниях невелик – на кону её жизнь.
– Или давайте с Глебом к нам в Яблоневую долину, – предложил Приш. – Не пожалеете. Знаете, какие у нас люди хорошие? И яблок много.
Глеб его поддержал:
– Приш дело говорит. Так что подумай.
А Мёнгере ничего не ответила.
Глава 41. База под куполом
Он снова падал вслед за Мёнгере, крылья не хотели раскрываться. Глеб понимал, что дар спит в нём, потому и крылья отказываются служить. Он тянул руки к Мёнгере, но та ускользала. Слова не хотели появляться на свет. Тело ломило, Глеб корчился от боли. И когда, казалось, встреча с землёй была неизбежна, из Глеба вырвалось:
Крылья расправились рывком. Глеб впервые ощутил их с того момента, как очнулся от наркоза. Когда до поверхности остались считаные метры, он подхватил Мёнгере. Крылья дрогнули от двойной тяжести, но удержали. Глеб прижал к себе девушку и завис в воздухе.
Он шептал стихи Мёнгере на ухо, гладил волосы и никак, никак не мог расцепить объятия, хотя они уже стояли на дне ущелья. Словно боялся потерять вновь.
Они так долго шли вместе, и только недавно Глеб осознал, что за девушка рядом с ним. А стихи заполнили собой мир, принося в него надрыв и страсть:
Глеб вскочил, хватая воздух ртом – во сне он перестал дышать. Неужели свершилось?! Он снова научился соотносить кровь и любовь-морковь? И это ощущение, когда душа парит от счастья, что всё получается. Глеб постарался вспомнить строки и не смог – видение стёрлось. Но ничего, получилось один раз, выйдет и во второй.
Он осмотрелся и тут же разбудил остальных: ночью они вновь переместились. Обычно переход происходил во время пути. Будто кто-то накладывал один мир на другой, размазывал их очертания. А потом – раз, и они оказывались в другом пространстве. А сейчас словно кто-то намеренно ускорил события. У Глеба заныло сердце от волнения и надежды: неужели они скоро доберутся до радуги?
Путники находились в странном месте: над головой виднелся стеклянный купол. О его назначении думать не хотелось: возможно, за его пределами нет кислорода. Пол состоял из каменных плит тёмно-шоколадного цвета. И больше ничего. Какой-то искусственный мирок. А они – подопытные животные, за которыми наблюдают.
На Глеба нахлынуло безразличие – вечные качели, когда штормит от радости к отчаянию. Он достал из рюкзака оставшиеся грибы и разделил на троих.
Где тут еду искать? Хоть бы киоск с продуктами поставили. Хорошо, что Хухэ остался в Сребролесье, там с пропитанием проще. А им, похоже, придётся грызть камни, если только не произойдёт какое-нибудь чудо.
Глеб задрал голову и закричал в стеклянный потолок:
– Как же вы достали! Сколько можно над нами издеваться? Где она, ваша фигова радуга?!
В таком пространстве эхо должно было отразиться от стен, но звук быстро заглох, точно в заставленной мебелью комнате. На мгновение Глебу померещилось, что всё сейчас взорвётся. Тишина давила, точно обрела плоть и вес. Мёнгере обняла его и прошептала:
– Мы дойдём.
Её прикосновение успокоило. Да, они доберутся. Другого варианта нет. Глеб разозлился на себя: что он, в самом деле, как ребёнок? Психует по малейшему поводу. Вот Хранитель пути сейчас покатывается со смеху. Наверняка же наблюдает за путниками. Глеб молча сложил вещи и бросил короткое:
