Яблоневая долина - [59]

Он долго пялился в провисший полог палатки. Приш был готов пожертвовать заветным желанием ради Хармы. Только бы она жила. Но Хранитель пути дал понять, что ничего не получится. Ведь это был не совсем сон. Приш сжал и разжал кулак. Ну почему так? Раньше бы он заплакал, а сейчас и на это не способен – устал. От дороги, от холода, от страха.

Приш вылез наружу, стараясь не задеть Мёнгере. Возле костра уже дежурил Глеб, Хухэ убежал куда-то. Приш предложил последить за огнём, а поэт отправился досыпать. Приш запёк в костре найденные корни лопуха. Приготовил скромный завтрак – кашу на воде. Ни масла, ни сахара – ничего. Если бы мама его сейчас увидела, всплакнула бы – Приш вытянулся и похудел. Из штанин торчали голые щиколотки, свитер болтался.

По утрам уже подмораживало – скоро наступит зима. А до радуги они не дошли. Придётся, видимо, искать, где остановиться до весны. Приш старательно отгонял мысли: что, если они здесь застряли навсегда? Об этом думать не хотелось. Путники обязательно продолжат дорогу потом, если сейчас не выйдет отыскать начало радуги.

Всходило солнце. День обещал быть ясным. С пронзительно синим небом, золотом деревьев, жухнущей травой. В Яблоневой долине в эти дни снимали последний урожай яблок – зимних. Их убирали на чердак в ящики, переложив сеном. И они хранились там до весны. Приш сглотнул: он бы не отказался от яблока, и от шарлотки, и от… Вернулся Хухэ с пойманной мышью. Он положил добычу рядом с Пришем, предлагая. Но Приш замотал головой: ещё не хватало мышей есть! Он помешал кашу и пошёл будить попутчиков.

Во время завтрака Глеб прищурился и неуверенно произнёс:

– Вроде как блестит что-то.

Приш тоже вгляделся: показалось, что так и есть. Словно гигантская игла сияет в лучах. А вокруг за многие километры ничего, голое пространство. Они проверили направление по стёклышкам – да, им туда. Путники собрали вещи и отправились к непонятному предмету.

Дорога выдалась странной. Пришу казалось, что они передвигаются рывками. Сначала ничего не происходило и они находились от непонятного сооружения на том же расстоянии, что и в начале пути. А потом словно перепрыгнули часть дороги. Преодолели сопротивление. При приближении к «игле» стало понятно, что это гигантская башня. Её макушка терялась высоко в лазури.

Ближе возникло ощущение, что башню высекли из скалы. Белая эмаль, покрывавшая её, почти вся откололась. Осколками было усеяно подножие сооружения. Светлый песчаник, из которого была построена башня, словно покрылся пылью. Приш подошёл и дотронулся – на солнце камень нагрелся. Да-а, в Темногорье имелась башня тысячи вокзалов, но до этой ей далеко. Здешняя поражала своими размерами и древностью.

– Что это? Как думаете? – спросил Глеб.

И тут до Приша дошло – ответ лежал на поверхности.

– Башня тысячи вокзалов, – ответил он.

Правильно, в каждом мире свой вокзал, это все знают.

– Мне кажется, мы приблизились к чему-то изначальному, – озвучила свои мысли Мёнгере. – Сначала тот исполин, теперь эта башня. Я думаю, мы стремимся к началу мира.

Приш вскарабкался по стене. Присоски хорошо держали, но он ощущал себя мухой, которая ждёт удара мухобойкой. При одной мысли забраться выше кружилась голова. Похоже, что это не рукотворное сооружение: скульптором поработали время и ветер. Он спустился.

– Может, попробуем зайти внутрь? – предложил он.

Они двинулись вдоль подножия. Приш не отрывал руки от стены. Какая же это махина, дух захватывает. Он мог бы часами пялиться на неё. Да и друзья не отрывают взгляд. И не видно, где её вершина. Может, башня и не кончается. Пронзает все миры и в каждом предстаёт в новом обличье – ось Вселенной. Как рассказывал Хранитель пути: Темногорье – это шишка, где каждая чешуйка – свой мир. А вокзал тысячи миров – стержень шишки.

Дверь слилась со стеной, лишь прорези указывали на её присутствие. Приш толкнул, дверь не поддалась. Глеб попробовал сдвинуть вбок – то же самое. И лишь когда Мёнгере встала рядом с ними, что-то загудело и дверь ушла вниз. Путники осторожно вошли, только Хухэ остался снаружи. Приш боялся, что проём закроется, они окажутся в ловушке и тогда помрут от голода и обезвоживания, но подпереть дверь было нечем.

Всё вокруг заливал холодный свет. Он был повсюду: снизу, с боков, с потолка, который терялся в высоте. Свет слепил, поэтому Приш не сразу разглядел помещение внутри башни. Стены тут были облицованы белым кафелем. Пол представлял собой гладкую серую поверхность, в которой отражались путники. По центру зала вверх тянулись прозрачные тоннели из стекла, через которые проходили стальные канаты.

Глеб подошёл и осмотрел их.

– Похоже, здесь спускаются кабины для лифтов. Может, скоростные? А то на последний этаж целую вечность добираться будешь.

Возле тоннеля прямо в воздухе всплыло изображение руки. Мёнгере приложила ладонь к картинке. Загорелись зелёные огни, и женский голос произнёс:

– Пункт назначения – Алтанхот, Чёрное побережье. Проход в мир закрыт.

Пришу показалось, что Мёнгере не огорчилась. Ну и правильно, что ей делать в Золотом городе? Ждать, когда снова отвезут в пустыню? А вот он… Догадка обожгла: он мог бы попасть на свою родину и узнать, что там случилось. Приш нетерпеливо приложил руку. Вновь послышался голос: