Яблоко раздора. Сборник рассказов - [85]

– Дайте мне справочку, век благодарить буду, – расплылся в улыбке Жебрак.

– А у вас есть справка? – строго спросила она.

– Нет, поэтому я и хочу ее получить.

– Повторно объясняю бестолковым, чтобы получить справку с места жительства, вам надо представить справку с места работы о том, что вам нужна справка с места жительства, – скороговоркой заявила фифочка. Семен стоял, как вкопанный, туго соображая, и вдруг бросил клич:

– Да здравствует справка!

– Гражданин, не мешайте работать. Здесь вам не шарашкина контора, а солидное учреждение. Никаких митингов! Сейчас вызову милицию, и там вам выдадут справку вне очереди.– Нет, нет, – сдрейфил Жебрак. – Такой справки не надо, упаси Бог…

На всех парах примчался к кадровику:

– Ей нужна справка о том, что мне нужна справка.

Схватил справку и в жэк, к заветному окну.

– Назад! – оттеснила его суровая очередь.– Я ветеран, защитник Отечества, имею право, – попытался он вызвать к себе милосердие.

– Здесь все ветераны гражданской и даже русско-японской войн, Цусимского сражения, – заметил какой-то бравый молодец. – Становись в очередь, льготы закончились, все равны, невзирая на лица и ранги.

Пока в течение часа маялся в утомительном ожидании, размышлял: «Бог ты мой, сколько в разных конторах чиновников сидит на справках, скольких она кормит!? Себе бы такую непыльную работенку: есть справка? Нет, пойди голубчик, погуляй по кабинетам и инстанциям, а мне ни холодно ни жарко. Вон сколько марафонцев, кто бегом, кто трусцой или спортивной ходьбой, а немощные – и по-пластунски за справкой с кучей ксерокопий. Так и жизнь проходит: из милиции подай справку о том, что неподсуден, из ЗАГСа, что не одинок, от психиатра, что в здравом рассудке и т. д. и т. п.» Наконец то, заветная справка в руке. Прижимая ее к сердцу, Жебрак с сияющим лицом влетел в кабинет начальника кадров.

– Поглядим, поглядим, – протер тот стекла очков, придирчиво изучая справку, и вынес приговор.– печать смазана, справка недействительна. Иди, гуляй, Сеня.

У Жебрака ноги подкослись и он с горечью подумал о незавидной участи сидоровой козы.

ШЕФ-РЕДАКТОР

Редактор городской газеты Никита Гаврилович отличался добрым нравом и неутомимостью. Любил писать передовицы, состоящие на 60 процентов из цитат из пламенных призывах ЦК КПСС к 1 Мая и к очередной годовщине Великой Октябрьской социалистической революции. Поэтому ему оставалось лишь виртуозными связками перекидывать «мостики» между текстами призывов, подчеркивая их социально-политическую и философскую непреходящую ценность и значимость. Во время работы партийных съездов сам и сотрудники круглосуточно дежурили у телетайпа и радиоприемника, «жадно» ловя сообщения из Кремлевского дворца.

У редактора, озабоченного демографической проблемой убыли населения, восторг и умиление вызвал тот факт, что однажды в телетайпной, где находился диван для ночных бдений, были обнаружены ажурные женские трусики. Он, в отличие от ортодоксальных блюстителей нравственности, расценил сие событие, как признак того, что в коллективе с потенцией и либидо все в порядке. Пусть, пока молодые, влюбляются и размножаются…

Охотно, не вставая в позу и не надувая щеки, Никита Гаврилович выполнял функции курьера между расположенными в ста метрах друг от друга зданиями редакции и типографии. За столом в кабинете на третьем этаже засиживался редко, разве что при читке оттиском полос очередного номера, а в основном курсировал, балагурил…

В то утро его словно подменили. Немногословный, мрачный без каких-либо признаков юмора. Сотрудники гадали, что случилось? Но посчитали бестактным, лезть в душу с вопросами. Да и время было смутное на рубеже 80-90 годов с чередою хронических кризисов, гиперинфляцией, дефицитом продуктов, товаров широкого спроса, электроэнергии, ведь страна после главного чекиста Юрия Долгорукова при демагоге-реформаторе Мишке Меченом катилась в пропасть. Граждане были брошены на произвол судьбы. В борьбе за физическое выживание стрессы, депрессия, суициды стали привычными. Поэтому сочли, что у Никиты Гавриловича неприятности на бытовой почве.

Редактор не долго носит на себе груз переживаний. Наболело и на летучке разродился сентенциями.

– Вчера возвращался я вечером домой на задрипанном автобусе, – начал он издалека. – Проезжаем мимо рынка, автовокзала, темно, хоть глаза выколи. Понятно в стране дефицит электроэнергии, поэтому и «веерные отключения» то одного, то другого микрорайона. И вдруг обилие света, словно в полдень, хотя на часах 22.35. Выглянул я в окно, а на стадионе 50-летия Октября на высоких мачтах прожекторы из сотен лампочек светят на полную мощность. По полю двадцать два балбеса за одним мячом гоняются. И судьи туда же, как черные пингвины следом. А на трибунах сотни зевак-бездельников ревут, матом кроют и что мочи кричат: «Судью на мыло! Даешь шайбу!»

– Не шайбу, а гол! – поправил Узбек, выступавший в роли спортивного репортера и в отличие от редактора, презиравшего футбол, обожавшего эту игру, особенно матчи между ветеранами, завершавшиеся традиционным застольем.

– Не сбивай с мысли, – осадил его шеф и продолжил, распаляясь. – Это же форменное безобразие! Пир во время чумы, когда в квартирах темно и холодно…