Яблоко Немезиды - [5]

С этой мыслью он сел в машину. С этой мыслью подъехал к “Ориону”. Войдя в холл, увидел Грейвса, скучавшего с газетой. На миг мелькнула надежда, что Бредли вернулся. Мелькнула и пропала. Грейвс поздоровался с инспектором, в его глазах читалась растерянность.

— Я болван, инспектор, — сказал он.

Коун промолчал. Подошел к портье, взял ключ от номера, в котором жил бывший шах Ахмед Бен Аюз. Вдвоем с Грейвсом они направились к лифту. Напарник Грейвса остался в холле.

— Но я не думал, что это так, — сказал Грейвс, оправдываясь.

— Вы в самом деле болван, — резко произнес Коун. — Помолчите, так будет лучше.

Они вошли в лифт. “Восемь”, — пробормотал Билли Соммэрс и нажал кнопку. Билли часто возил полицейских и не выразил удивления при виде Коуна. Кроме того, Билли очень хотелось спать.

Труп Бредли был найден в тот же день в канализационном колодце на северной окраине города. Полицейский врач установил, что сначала агента оглушили ударом тяжелого предмета по голове, а потом зарезали. Кинжал остался торчать в спине трупа. Отпечатков пальцев на нем не оказалось, но Грейвс сказал, что он видел этот кинжал у шаха. Показания Грейвса подтвердили Смит и Джерси.

Утром Коун и Грейвс тщательно осмотрели комнаты номера, в котором жил Ахмед Бен Аюз. В ящике письменного стола в груде счетов Коун нашел чековую книжку и несколько крупных денежных купюр. Он тихонько свистнул. Бедному изгнаннику было что прокучивать. Инспектор аккуратно сложил находки в целлофановые пакетики. Перелистал несколько книг, лежавших на прикроватном столике в спальне. Грейвс со скучающим лицом следил за действиями Коуна. Грейвсу все в этом номере было знакомо. В отсутствие хозяина полицейские не раз обыскивали временное пристанище бывшего монарха. Когда Коун перешел к осмотру одежды, Грейвс сказал:

— Напрасный труд, инспектор. Этот человек ничего не оставляет в карманах.

Коун пропустил слова Грейвса мимо ушей и методично обшарил карманы всех костюмов Бен Аюза. Потом заглянул в ванную комнату. На стеклянной полочке лежали футлярчик с зубной щеткой, мыло и тюбик с пастой. Коун повертел в руках тюбик и отвернул колпачок. Резко запахло жасмином. Полицейские переглянулись. Так могло пахнуть отлично известное им вещество.

— “Привет из рая”, — хрипло сказал Грейвс.

Инспектор продолжал задумчиво смотреть на тюбик. Ему на память пришли слова Никльби. Вернее, Бредли. “У вас с шахом одинаковые вкусы”. Но там речь шла о пасте “Менгери”. А Коун держал в руках тюбик, на котором было четко написано “Дорис”. Имеет это обстоятельство какое-нибудь значение?

Грейвс облизал губы.

— Целое состояние, — буркнул он. — Ведь эта штука в сто раз дороже героина.

Коун подумал, что Бредли знал о пасте. Иначе с какой стати он стал бы заводить об этом разговор с Никльби? Люди крайне редко спрашивают друг друга, какой пастой или каким мылом они пользуются. Мужчинам, во всяком случае, подобные вопросы не приходят в голову. Если, конечно…

В данном случае “если” было налицо. Только почему “Дорис”, а не “Менгери”?

И вот труп Бредли найден в канализационном колодце. В спине — кинжал шаха. Тоже странное обстоятельство. Кричащая улика. Для чего Бен Аюзу потребовалось афишировать себя? Ему вовсе не обязательно было оставлять оружие на месте преступления.

Детальный осмотр останков Бредли не внес ничего существенного в ход следствия. Коун попросил прислать ему карту медицинской экспертизы и заперся в кабинете. Через полчаса раздался телефонный звонок.

— Инспектор Коун?

— Да, шеф.

— Меня осаждают репортеры. У вас есть что-нибудь?

— Они маскируют это под зубную пасту “Дорис”, — сказал Коун. Он подумал, нужно говорить шефу о словах Бредли насчет “Менгери” или нет. Решил, что не нужно. И повторил: — Да, “Дорис”.

— Любопытно. А что вы думаете относительно Бредли?

Коун думал относительно Бредли. Но свои мысли по этому поводу он держал при себе. У него не выходил из головы кинжал шаха. Это было похоже на подсказку. А Коун подсказок не любил. Шефу он сказал уклончиво:

— Пока не ясно, шеф.

— Вы уверены, что убийца — шах? — спросил господин Мелтон.

— Нет, не уверен, — поколебавшись, ответил Коун. — Но мы ищем его.

— Правильно, — одобрил шеф. — Надо торопиться, Коун. Мне очень жаль Бредли. Он был способным агентом.

— Да, шеф, — сказал Коун. — Мы постараемся.

Он опустил голову на руки и посидел так минут пять. Потом позвонил и попросил принести чашку кофе и два бутерброда. “Надо торопиться”, — сказал шеф. Что он имел в виду: поиски убийцы Бредли или спекулянтов наркотиками? Одно, конечно, вытекало из другого. Но убийство Бредли автоматически отодвигало дело о наркотиках на второй план. С исчезновением шаха рвалась тонкая ниточка, за которую случайно удалось зацепиться полиции. Надо заниматься шахом. Это логично вытекало из всего хода начавшегося следствия. И в тоже время это была порочная логика. Она уводила следствие в сторону от дела о наркотиках. Одно понятие незаметно подменялось другим. В свете этих рассуждений требование шефа быстрее искать убийцу Бредли, мягко говоря, противоречило его же требованию ускорить ведение дела о наркотиках. Это была очень странная мысль, и Коун постарался от нее отмахнуться. “Нельзя умничать”, — подумал он. Но мысль не уходила. Память услужливо подбросила Коуну историю с несостоявшимся завтраком шефа, слова Бредли о пасте “Менгери” и кинжал шаха. Коун достаточно долго работал в полиции. Он умел не только подмечать мелочи, но и оценивать их.