Яблоко для тролля - [23]

Долька, наконец, разжимает судорожно стиснутые зубы, мотает головой, стонет:

— Не застегивается…

— Ну-ка слазь, сейчас разберемся.

Сидим на полу. Верх ее концертного костюма представляет собой френч с двумя десятками пуговиц.

Шея Долли распухла в последнее время за счет разросшихся лимфатических узлов, ворот не сходится.

Оставить его раскрытым нельзя, это конструкцией сего шедевра не предусмотрено.

— Катюха, ножницы есть?

— Маникюрные.

— Сойдут.

Сгребаю шикарную рыжую гриву, задираю кверху, стригу поперек стоячий воротник пиджака и далее — по спине. Получается довольно аккуратно. Кэт ахает:

— Знаешь, сколько он стоит?

— Неужели! — огрызаюсь я, освобождая долькины кудри. Они резво ссыпаются вниз и уверенно скрывают разрез. Спокойно застегиваю пуговки.

— Еще проблемы?

— Порядок, — отвечает Долли и смущенно улыбается. — Не ушиблась?

— Ни за что! — гордо возвещаю я, растирая болящую «туловищъ».

38

Поздно вечером расходимся по домам после записи очередной песни. Басист Пашка Загоняев остается в студии, тащит из угла спальник. Интересуюсь:

— Ты что, тут теперь живешь?

— Да, понимаешь, такое дело, — шепчет он почему-то виновато, — жена попросила. Говорит, за детей боюсь. Вот умрет ваша Долли, ты проверишься и вернешься, мы тебя любим и ждем. — Он добавляет, — Мне без «Бергамота» никак, и за семью страшно. Ты смотри, Долли не ляпни, она думает, с женой-то я поругался.

Уж как-нибудь не ляпну.

Однако ну и Пашка!

39

— Лена!

Мы с Махмудом лежим на кровати у него дома.

— Да, милый?

— Когда мы, наконец, поженимся?

— Осенью.

— Я не могу ждать осени, я хочу, чтобы ты была со мной уже сейчас.

— Я с тобой, — глажу его по щеке.

— Не так! Чтобы ты жила в моем доме со своим активным сыном, готовила ужин, разбрасывала везде юбки и колготки. Хочу просыпаться по утрам и нюхать твои волосы, раскинувшиеся по моей подушке. Я люблю тебя, Лена.

— Махмуд, — говорю я осторожно, — посмотри на меня повнимательнее.

Он приподымается на локте и послушно обозревает открывшиеся с высоты просторы. Продолжаю:

— Ты видишь белокурые, — да черт с ними! — хоть какие-нибудь локоны, гибкий стан, пышную грудь, длинные стройные ножки?

— Нэт, — честно отвечает он.

— Не за что тебе меня любить. Ты не люби, а? И все будет в порядке, осенью сыграем свадьбу, нарожаю Геничке чернявых братиков…

— Люблю! — упирается он и бросается целовать во что попало.

Выпутываюсь из его рук, одеваюсь и убегаю. Прощай, Махмуд, я тебя предупреждала. И прости.

40

Дурачок свистит в свисток.

С неба падает листок.

На востоке есть восток.

Дурачок свистит в свисток.

С неба падает листок.

Бедный ржавый водосток —

мокрый ветер так жесток.

С неба падает листок.

Где тут запад, где восток?

Дурачок свистит в свисток.

Жмется щупленький кусток —

мокрый ветер так жесток!

Дождь не хочет в водосток.

Мысли робкий лепесток:

Где-то должен быть исток…

Дурачок свистит в свисток.

Дурачок свистит в свисток…

41

Мне снится.

Помещение. Далеко ли стены и потолок — не чувствую. Может быть, их нет. Это помещение от слова «помещать». Мы тут вдвоем — я и высокое мрачное зеркало. В него нужно смотреть, таков порядок.

Справа и слева жмутся к ногам две свечки. Другого света нет, и ничего больше нет. Только я и мое напряженное отражение. Стою и гляжу себе в глаза. Где-то в них, внутри, то, за чем меня послали сюда.

Я вижу на дне их ветер, пыль, бесконечные вереницы лиц, крошечные звездочки мыслей, не рожденных желаний, кочки запретов, вездесущую паутину страхов… Стоп! Вот оно. Вглядываюсь. Оно замечает меня и резко бросается навстречу. В панике разворачиваюсь, рвусь обратно из глубины, но поздно — оно накидывается сзади на плечи, обнимает нежно, впитывается через кожу. Оно во мне.

Вот я уже снаружи, перед зеркалом. Отражение начинает плыть, плавиться, я-та теряю человеческие черты, раздвигаюсь в стороны, становлюсь огромной, безобразно огромной, лицо исчезает, вместо лица — чернота. Я-та смеюсь, от звука зеркало лопается, и я-эта вместе с ним. Меня больше нет. Те, кто ждали снаружи, вбегают, падают ниц и молятся новорожденному существу. Хэппи энд.

42

— Мама спит. Давай поговорим, птица Крак.

— Всегда к твоим услугам.

— Как думаешь, она догадывается?

— О, да! И бежит от этого со всех ног.

— Не понимаю. Это же так весело!

— Она боится.

— Чего?

— Перемен, ответственности, мало ли чего.

— Но ей придется! Выбора-то нет. Может, помочь?

— Пока не стоит. Время есть.

— Время тварь лживая, не заметишь, как обманет.

— И все же подождем. Лучше, если она справится сама.

Открываю глаза: лицом к окну стоит Геничка, на его плече сидит ворона. Схожу с ума?

43

Стряпаю пироги. Геничка кричит из комнаты:

— Мамочка! Тетю Долли показывают!

Выглядываю в гостиную: по телевизору идет очередной «ток», паренек-ведущий сыплет общие слова об R-вирусе, в студии за столиком в качестве живого экспоната — моя Долька. «Прошу задавать вопросы гостье», — заканчивает бой. Устраиваюсь на диване. Интересно, что это еще за стрип-шоу?

Послушаем.

— Вас волнует дальнейшая судьба группы?

— Нет. Они не пропадут.

— У вас есть мечта?

— Хочу лежать в Мавзолее.

— Это правда, что вы решили заморозить мозг?

— Кому нужен мой мозг? Я бы заморозила голосовые связки, если б была возможность.